Несчастный случай 1ч
Шрифт:
– Из-з-звин-н-нит-те...
– тихо вышло из него.
– Я жалкий...
– промелькнуло в голове.
Домработницы удалились. Молодой человек стыдливо посмотрел по сторонам и поспешил к себе в комнату, прикрыв глаза ладонью. Зашёл. Закрылся. Несколько минут отходил. Когда немного пришёл в себя, ещё раз вытер голову судорожными движениями и оделся, взяв одежду из шкафа, рядом со столом и стеллажемстеллажом полным наград и кубков, что стоял аккурат напротив кровати. Теперь, Виктор был похож на цивилизованного человека, в рубашке и брюках. Чёрные ткани резко контрастировали с его белой кожей и бледными глазами. Неохотно подошёл к зеркалу, чтоб причесаться, но увиденное отобрало любое желание делать это. Лицо в отражении было абсолютно несчастно и подавленно. Печальный взгляд выглядывал из-за опущенных бровей. Уголки губ, так же, ползли вниз, слегка выкатив нижнюю губу. Глаза наливались слезьмислезами, а лоб, в напряжении, обзавелся парой морщин.
Приятель же, всё ещё сопел в подушку, лёжа на животе и смотрел яркие сны с участием Мерседесов и Агаты.
Через десять минут, в комнату постучали. Виктор озадачился. Вытер руки об угол полотенца. Вяло подошёл и открыл. На пороге стоял Вилл. Лакей уже был при полном параде, в своем синем костюме и белой рубашке с бабочкой. Молодой человек звал на завтрак. Гонщик кивнул и негромко начал:
– Сп-пппп...
– с каждой новой запинкой голос становился всё тише и отчаяннее, - па-ссс-сиб-ббб...
– звук практически исчез, опустил голову, - бо...
Виктор тяжело вздохнул. Лакей повторил отчаянный звук и печально сообщил приходить через пять минут. Молодой человек ответил небольшим кивком. После, Вилл ушёл, оставив знакомого наедине. Тот вернулся в комнату и не знал куда себя деть от отчаяния. Закричать? Завопить? Зарыдать..? Он не понимал, что делать и как общаться. Тяжело и с дрожью выдохнул. Быстро закончил с пистолетом, собрал его и отправился мыть руки, после - в столовую. За длинным деревянным столом уже сидели все родственники. Это были дедушки, бабушки и отец. Хозяин дома сидел во главе, спиной к окнам. Место Виктора было напротив, рядом с грозным дедом, с которым он был сильно похож, и бабушкой по маминой линии. Молодой человек сдержанно кивнул всем в знак приветствия и сел. Возле стены, слева от него и входа, с руками за спиной стоял Вилл. Лакей был с приподнятой головой и взглядом куда-то вверх. В комнату зашёл дворецкий. Строгий мужчина в чёрном смокинге и очках, объявил о начала завтрака. Занесли немногочисленные блюда. Виктор, без энтузиазма, осмотрел тарелки. Казалось, начинало пахнуть чем-то вкусным. Молодой человек положил закрытый блокнот на край стола, перенёс тканевую салфетку себе на колени и опустил печальный взгляд. Бабушку запеспокоилазабеспокоила эта хандра. Заглянула в любимые глаза и негромко спросила:
– Что случилось, внучёквнучек? Не заболел часом?
Тот отрицательно покачал головой. Дед, так же посмотрел на него серыми глазами:
– Ты сильно размяк, в последнее время.
Виктор мог только согласиться с этим. От болезненной правды, сильно сжало в груди. Он слегка отклонился назад и с болью проглотил воздух.
– Виктор, тебе плохо?
– взволновалась пожилая дама.
Внук никак не реагировал.
– Вызвать скорую?
– интересовался старик.
Молодой человек мотнул головой. Вздохнул и поднял несчастное лицо. Перед ним оказалась тарелка с салатом. Увидел беспокойный и пристальный взгляд отца. Опустил голову. Глаза скользнули по блокноту. Резко схватил его, опустил на колени, открыл пустую страницу и начал писать. Сваты переглянулись. Папа озадачился. Гонщик быстро закончил и протянул текст деду. Тот взял блокнот. Достал из нагрудного кармана очки, надел. Начал читать про себя:
– Я в порядке. Не могу говорить.
Виктор только неловко крутил ручку в пальцах, взволнованно ождая реакции. Родственник невкозмутимо протянул записку бабушке. Женщина удивилась, но взяла и так же прочла, надев очки. После, вернула внуку. Тот слегка успокоился. Оставил записную книжку на коленях вместе с пером. Дед задумался. Снял очки и повернулся к ребенку, пряча оправу в карман:
– Из-за чего это? Давно перестал говорить?
Виктор снова
– Сегодня кошмар приснился.
– И точно в день рождения такое...
– досадно вышло из бабушки.
Молодой человек ничего не хотел говорить. Он печально смотрел на блюдо с салатом и не понимал хочет ли есть вообще. Общее настроение праздника, к которому готовился весь дом, куда-то улетучилось. Приглашенные гости, что желали поздравить именинника, только беспокойно наблюдали за ним, а сам виновник торжества хотел исчезнуть и стереть этот день из памяти. Когда блокнот, снова, вернулся к его владельцу, молодой человек взглянул на блюдо и выдохнул. Его начало подташнивать. Виктор опустил глаза и написал ещё одну записку. Родственники по обе стороны, наблюдали и заинтересованно ждали нового послания. Но этот текст был не для них. Закончив, Виктор с кислым и неловким лицом повернулся к лакею. Еле слышно начал:
– Ввв...
Ему было стыдно за свои жалкие и неудачные попытки.
– Вв-ви...
Лакей опустил голову. Испуганные и застыженные глаза смотрели точно на него. Молодой человек забеспокоился.
– Ви-ил-ллл...
Взволнованно подошёл. Виктор с опаской, осмотрел стол. Все глаза были на нём. Гонщика начало трясти. Эти взгляды казались осуждающими. Они призиралипрезирали его недостаток и слабость. Покраснел. Горло пересохло и зажалось. Он хотел исчезнуть, улетучится, провалиться сквозь землю. Вилл согнулся возле его стула и негромко, взволнованно спросил:
– Виктор, что с Вами? Я могу как-то помочь?
Тот только протянул лист с текстом. Лакей взял блокнот, прочёл. Выровнялся, с опущенными руками, посмотрел на гостей и гласно начал:
– Виктор извиняется перед всеми присутствующими, но он вынужден покинуть завтрак, по причине плохого самочувствия.
Эта новость немного удивила всех. Гонщик неловко осмотрел их взгляды, забрал блокнот, перенёс салфетку с колен на край стола. Поднялся. Вилл шепотом обратился к нему:
– Вас провести?
Тот опустил голову и отрицательно покачал ею. Не спеша направился к выходу. Выйдя из столовой, опустил плечи, несчастно вздохнул и поплёлся к себе. Гости проводили его беспокойным взглядом. После, хозяин дома подозвал лакея к себе. Тот смиренно подошёл, нагнулся. Владелец негромко и на ухо сказал:
– Ни в коем случае не пускай его в гараж в таком состоянии.
– Пистолет забрать?
– шепотом поинтересовался.
– Он не дурак. Стрелять не будет. Но смотри за ним, чтобы ничего не сделал с собой.
– Да, конечно, - четко выдал лакей и выровнялся.
Направился в гараж и запер его на все замки.
Виктор, как только поднялся по лестнице, неохотно зашёл к себе и закрылся. Посмотрел на стол, где всё ещё лежало полотенце с оружием. Надо было зарядить магазин, но желания делать это совсем не было. Недовольно отвёл взгляд. Отправился к кровати. Сел на край. Блокнот и ручка отправились на прикроватный столик. Взялся за голову и согнулся. Спустя минуту, в голову пришла одна идея. Он поднялся, взял пистолет. Стал на край матраса, у изножья, которого не было и, прислонив дуло к подбородку, нажал спусковой крючок. Пустой щелчок. Расслабил тело подобно мертвецу и абсолютно без изменений на лице полетел назад, словно кукла. Свободное падение остановил мягкий матрас и фиолетовые одеяла, что смялись от такого удара. Виктор лежал, смотрел в потолок и слабо сжимал ствол, искренне представляя себя на собственных похоронах. Как родственники плачут и кидают жмени земли в могилу. Как говорит священник. Как потом его накроют крышкой и спустят в яму. Начнут закапывать. А на надгробии напишут:"Виктор Гамильтон. 23 года. Умер в свой день рождения. Ни детей, ни жены". От боли в груди потекли немые слезы. Молодой человек не дышал. Солёные капли сами стекали по вискам на покрывало и мочили его. Тело, еле заметно, содрагалосьсодрогалось. Он пытался не издать каких-либо звуков. Должно было быть тихо. Как в гробу. Его похоронили. Прошел день, два, все поминали. Месяц - начали заниматься своими делами. Три - могила поросла травой. Шесть - появились одуванчики и мох на надгробии. Год. Два. Три... Все забыли. Они помнят, что когда-то был какой-то Виктор, но кто это - вспомнить не могут. Постоянно спрашивают:"А кто это? Знакомая фамилия", "Да, где-то слышал. Не напомнишь?", "Мой старый знакомый? Нет, не припомню", "Виктор? Ты знаешь сколько у нас Викторов? Всех я не помню", "Что-то на "В", может Виталик?", "Гамильтон? Нет, не знаю таких", "Вик? Это, что, имя? Ха-ха-ха! Вик-вик! Так сигнализация пищит!", "Кто помнит нашего бывшего пилота? Как его там?"... Эти многочисленные голоса заполонили мысли. Никто не помнит его. Совсем. Никому он не нужен, ничего не достоин. Никому ничего хорошего не сделал. Он один. В пропасти. Без патронов. С оружием. В гробу. Мёртвый, холодный, окачеаневший. Со сквозным отверстием в голове. Вход под корнем языка. Выход на затылке. С закрытыми глазами. Синяками под ними. И взъерошенными угольными волосами. Он лежал, видя перед собой только крышку гроба и ощущая холод земли повсюду.