Несчастный случай

Мастерс Декстер

Он лучше всех на свете, и я буду его женой, сказала про себя Тереза. Сказала, как песню спела. Она запрокинула голову и увидела, что тусклый свет едва сочится в окно за ее спиной. Тихо, очень тихо. Пожалуй, третий час или, может быть, уже три. Прогудел автомобиль. И едва различимый, из чьей-то другой комнаты, откуда-то из соседнего дома донесся металлический голос диктора. Хотела бы я знать, что там сейчас, по радио, подумала она. Хотела бы я знать, сказал ли уже кто-нибудь что-нибудь определенное. Она откинула голову на подушку и снова легла навзничь. Вытянула ногу и тронула пальцами ногу Луиса. Закрыла глаза, потом открыла; согнула ногу в колене и выпрямила; смахнула что-то с ресниц, полежала неподвижно, тихонько вздохнула и вдруг почувствовала себя совсем одинокой, словно все живое на земле уснуло,

и лишь ей одной нет покоя. О том, что произошло в саду, она не позволяла себе думать. Попробовала сосредоточиться на событиях в Европе, но это ей не удавалось; о войне она будет думать завтра или послезавтра. Но неужели послезавтра они уже не смогут быть вместе? Она никогда не заговаривала о расставанье, в глубине души едва ли допускала, что это возможно, и не сомневалась, что Луису это и в голову не приходило. Но ведь неизвестно, когда кончится эта их разлука, не назначен день новой встречи. «Разлуке нет конца» — страшные, зловещие слова; но это несомненно разлука, а где ей конец?.. «Ты возвращаешься, это правда?» — не то сказала, не то подумала она.

Луи зашевелился во сне, кашлянул, повернулся было на другой бок, но тотчас опять лег, как прежде, и еще теснее прижался к ней. Бессознательным движением Тереза легонько потрепала его по спине, отвела со лба чуть влажные волосы.

Однажды он зашел в книжный магазин, где она служила прошлым летом. Ей было тогда двадцать лет, она училась в университете. Она получала в магазине двадцать два с половиной доллара в неделю, и это были для нее немалые деньги.

Он застенчиво взглянул на нее и спросил, нет ли у нее случайно книги под названием «Жалость тирана», ее написал некий Ганс Отто Сторм, инженер по профессии.

Она никогда не слыхала ни об этой книге, ни об ее авторе.

— Может быть, вы ее еще и не получали, — сказал он. — Она только что вышла. Это роман, нечто вроде романа. Не помню, кто издатель. Обложка такая желтая.

В минуту Тереза нашла название по каталогу. Она с удовольствием закажет для него этот роман. Он попросил два экземпляра. Вспомнив, что он говорил про обложку, Тереза спросила, читал ли он уже эту книгу. Он сказал, что да, читал, и они минут десять поговорили о ней, хотя за это время их трижды прерывали другие покупатели. Потом он ушел, а в конце дня Тереза уговорила управляющего заказать три экземпляра.

Когда книги пришли, она взяла одну и весь день не расставалась с ней. Она прочла объявление издателя, который предсказывал, что «очень скоро все, кого радует появление нового таланта, внесут это имя в список своих открытий». Она тоже почувствовала, что сделала некое открытие, вспомнила Китсова «Гомера», с чувством собственного превосходства смотрела на покупателей, которые интересовались одними модными новинками, и время от времени упрекала себя за глупые мысли. Но украдкой заглядывая в книгу, она находила еще и еще интересные места и к концу дня уже спрашивала покупателей, слышали ли они о замечательной новой книге. Никто не слыхал и никто не купил ее, и, возмущенная таким равнодушием, Тереза почувствовала, что книжка уже не просто интересна ей, а и дорога.

Дня через два Луис зашел за своими двумя экземплярами. Она как раз подняла глаза, когда он отворил дверь, и смотрела, как он шел к ее прилавку. Он был ниже, чем она думала, почти одного роста с ней. Он казался гибким и сильным, волосы у него были каштановые, глаза карие, и коричневый костюм им в цвет; все прекрасно сочеталось одно с другим. Кажется, он еврей, подумала она, а может быть, и нет. Он неуверенно улыбнулся ей, зубы у него были неровные. За несколько шагов от нее он вдруг остановился.

— Вы меня помните? — спросил он.

— Да… да, конечно… Здравствуйте! Книги пришли, я уже прочла. Это замечательная книга.

Их без конца прерывали, и все же они с полчаса проговорили об этой книге, и о других книгах, и о разных других вещах. Под конец они уже знали что-то друг о друге, и каждый про себя отмечал и запоминал какие-то мелочи: форму уха, движение руки. Они не называли друг друга по имени, ни разу не коснулись друг друга, и после этого они две недели не виделись.

Бывали в жизни Терезы волнующие встречи, но все они давали ей куда меньше, чем она ждала. Ей много надо было от человека, и это всех отпугивало. Молодым

людям, которым нравилась Тереза, не нравилось это властное стремление завладеть ими, они не понимали, что это такое, не умели почувствовать за этим преданность и силу или, быть может, пугались того, что чутьем угадывали. Три года изучения гуманитарных наук не отняли у нее способности чувствовать, и ум ее оставался живым и деятельным. Она старалась понять, что и как думают люди, которых она встречает, и одним досаждала ее пытливость, другим была не по плечу ее требовательность. Иными словами, она была более зрелым человеком, чем ее друзья и знакомые. Но в то лето у нее еще не хватало зрелости, чтобы порвать с ними или еще немного подняться над ними.

К тому же это была приятная компания, вдвойне приятная потому, что Тереза была хороша собой и очень обаятельна. И если ее внутренняя сила повергала в смятение и трепет осторожных молодых людей, так ведь она же будила и страсть. Их волновали ее задорные груди, но отпугивал незаурядный ум, они готовы были для нее на любую жертву, но терялись, если им случалось провести вечер в ее обществе. Они водили ее на танцы, катали на лодке, бродили с ней вечерами по набережной и угощали пивом в добропорядочных ресторанчиках по соседству. Она жила, как все ее подруги, и оставалась целомудренна телом и душой. Но эта жизнь давала ей то, что было ей нужно или казалось нужным, во всяком случае ничего другого у нее не было. Итак, она брала то, что было под рукой, но хотелось ей большего, и больше всего хотелось давать, как часто бывает с теми, кому много надо.

В ту пору Тереза жила вместе с подругой, девушкой на два года старше ее, служившей где-то в конторе. Тереза мало виделась с нею, да и, по правде говоря, у них было мало общего. Но эта жизнь вне семьи много значила для Терезы. Она упрямо добивалась права на такую самостоятельность, опрокидывая одну преграду за другой: она сумеет заработать достаточно для того, чтобы жить отдельно, доказывала она родным; ей ничто не грозит; она любит своих близких и будет постоянно с ними видеться, но ей необходимо чувствовать себя независимой. Почему необходимо — этого она объяснить не могла даже себе самой — и, добившись своего, выиграла не так уж много.

Правда, она стала независима, у нее была комната, наполовину ее собственная, и достаточный заработок, но в остальном ее жизнь не изменилась. В новой обстановке она встречалась со старыми друзьями. Работа в книжном магазине, которую она получила в начале лета, пока еще ничего нового не принесла ей. В ту пору, как она встретилась с Луисом, Тереза все сильнее ощущала недовольство собой и убеждалась — или воображала, — что ей не на что надеяться.

Первые две встречи с Луисом встряхнули ее. И, однако, не так сильно было задето чувство и не так много сил пришло в движение, чтобы покончить с неудовлетворенностью или принести что-то взамен. В глубине души она снова и снова возвращалась к тому, что видели ее глаза, слышали уши, что ощущала она всем своим существом, но причины и следствия были еще слишком свежи, чтобы признать их или хотя бы дать им доступ в высшие, запретные области сознания. Порою она рисовала себе облик Луиса. Однажды целый вечер просидела у окна, глядя на людную, оживленную улицу, вместо того чтобы пойти погулять с подругами. Жизнь казалась ей еще более пустой и бессодержательной, чем прежде, друзья — еще более чужими и далекими, и она даже забыла на время об отчаянии и безнадежности, пытаясь разобраться, почему же это так. Эти загадки занимали ее недели две. И когда в книжный магазин вошел Луис, она поднялась со своего места и побежала ему навстречу.

А потом день ото дня ее все сильнее тянуло к нему — и жизнь, казавшаяся такой пустой, стала полна через край, так что трудно было вынести. Ведь с каждым днем они все больше были вместе, хотя день для них начинался лишь тогда, когда Тереза кончала работать, и вечера их были не слишком долгими. Луис почти каждый вечер занимался дома, готовясь через год получить ученую степень, или работал в лаборатории в верхнем этаже здания физического факультета. Он показал ей свои окна — и порой из окна своей комнаты, за пять миль от него, Тереза смотрела на север, в ту сторону, где он работал, и мысленно видела одинокое окно, упрямо светящееся во тьме, и за ним — жаркое пламя творческой мысли.