Несчастный случай?

Фо Дарио

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Да, именно так я и выразился.

СУМАСШЕДШИЙ. Вы, комиссар, когда анархист был жив, кричали, что он преступник, негодяй! А спустя несколько недель, вы, синьор начальник полиции, заявили — вот документ — что «естественно», повторяю — «естественно» никаких конкретных подозрений на несчастного стрелочника у вас не имелось. Верно? Значит, его вина не была доказана, и вы, комиссар, даже как-то обронили: «Этот анархист был славным парнем».

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Что ж, согласен… Ошиблись…

СУМАСШЕДШИЙ. О чем разговор… Все могут ошибаться.

Но вы, извините, ошиблись довольно грубо, уж позвольте вам это сказать. Сначала без всяких оснований задерживаете свободного гражданина, затем злоупотребляете своей властью и держите его под арестом дольше положенного законом срока, далее вы травмируете психику этого несчастного стрелочника, заявляя ему, что у вас имеются доказательства, что именно он основной террорист на железной дороге, потом умышленно вызываете у него стресс, угрожая потерей работы, сообщаете, что его алиби (игра в карты) рухнуло, и наконец, как обухом по голове: его друг, римлянин, этот омерзительный убийца, признал себя виновным в миланской мясорубке! И в результате стрелочник в отчаянии кричит: «Это крах анархии» и выбрасывается из окна! Что же получается, вы все с ума спятили? Чего ж тут удивляться, что после всех этих издевательств человек оказывается в состоянии раптуса?! Э, нет, нет, мне очень жаль, но вы, на мой взгляд, виновны и еще как! Вы в полной мере ответственны за смерть анархиста! Настолько, что можно немедленно обвинить вас в подстрекательстве к самоубийству!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но, синьор судья, это же несправедливо! Наша профессия, наш долг, вы сами это признали — допрашивать подозреваемых, да так, чтобы они заговорили. И нам волей-неволей иной раз приходится прибегать к каким-то уловкам, приемам, а иногда и к некоторому насилию…

СУМАСШЕДШИЙ. Э, нет, тут речь идет не о «некотором», а о постоянном насилии! Ответьте мне для начала хотя бы на вопрос, были ли у вас бесспорные доказательства, что этот несчастный железнодорожник придумал себе алиби? Отвечайте!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, у нас не было бесспорных доказательств… но…

СУМАСШЕДШИЙ. «Но» меня не интересуют! Найдутся ли два или три пенсионера, которые и сегодня подтвердят его алиби?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, найдутся.

СУМАСШЕДШИЙ. Выходит, вы лгали по телевидению и в прессе, утверждая, что алиби рухнуло и у вас имеются веские предположения? Выходит, ловушки, всякие приемы, издевки, мистификацию вы используете не только с целью заставить подозреваемых заговорить, но и для того, чтобы надуть, обмануть доверие слишком легковерного и слепого народа! (Начальник полиции хочет вставить слово). Дайте мне закончить, пожалуйста. Вы разве не слышали, что распространять ложные или хотя бы тенденциозные сведения — это тяжелое преступление?

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Но это мой сотрудник заверил меня…

СУМАСШЕДШИЙ. Ах, ну вот опять перекладываете свою вину на кого-то другого… Тогда ответьте мне, комиссар, откуда взялась версия, что анархист — танцор признался? Я познакомился со всеми протоколами допросов, проведенных полицией

и римским судьей… (Показывает бумаги присутствующим). Из них отнюдь не следует, что вышеназванный анархист хотя бы однажды признался в своей причастности к гибели людей от взрыва в банке. Что же получается? И это признание придумали вы? Отвечайте!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, это придумали мы.

СУМАСШЕДШИЙ. О, какая богатая фантазия! Вам обоим следовало бы стать писателями. И наверное у вас будет для этого возможность, поверьте мне. В тюрьме очень хорошо заниматься сочинительством. Ну, что, подавлены? Тогда я прямо скажу вам, что в Риме имеются неопровержимые доказательства вашей виновности и оба вы конченые люди: министры юстиции и внутренних дел решили отправить вас в отставку, дабы другим дать пример и восстановить кредит доверия, который полиция уже давно потеряла!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Нет, этого не может быть!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да как же они смеют…

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно — две загубленные карьеры! Это политика, дорогие мои. Сначала вас использовали для определенной игры: нужно было успокоить профсоюзы, создать благоприятную обстановку для лозунга «Смерть террористам!» А теперь все обернулось иначе… Народ слишком недоволен гибелью анархиста… требует две головы… И государство отдает их!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Именно наши!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Наши!

СУМАСШЕДШИЙ. Есть такая старая английская притча: «Если крестьяне жалуются королю на своего хозяина, что тот натравливает на них сторожевых псов, то феодал, чтобы не гневить государя убивает свою псарню».

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И вы думаете… в самом деле… убеждены?..

СУМАСШЕДШИЙ. А кто же я, как не ваш палач?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Проклятая профессия!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Знаю, кто подложил мне эту свинью… Дай срок, он мне за все заплатит!

СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, найдется немало людей, которые обрадуются вашему падению… и будут довольно ухмыляться.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Да, начиная с наших коллег… Вот что меня больше всего бесит!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Не говоря уж о газетах.

ВТОРОЙ КОМИССАР. Представляю, как они обрушатся на нас! Чего только не понапридумывают журналисты!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И кто знает, чего еще навешают эти слизняки, которые еще недавно лизали тебе руки… «Гнать в шею полицейскую собаку!»

ВТОРОЙ КОМИССАР (подхватывая). «Этого садиста и насильника! Ату, его!»

СУМАСШЕДШИЙ. Не говоря уже об уничижениях… насмешках…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. И все отвернутся от тебя, втопчут в грязь… Даже сторожем на стоянке автомашин не устроишься!

ВТОРОЙ КОМИССАР. Сволочной мир!

СУМАСШЕДШИЙ. Ошибаетесь, сволочное правительство!

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. В таком положении, синьор судья, что нам остается делать? Посоветуйте!

СУМАСШЕДШИЙ. Я? А что я могу посоветовать?

ВТОРОЙ КОМИССАР. Умоляю, посоветуйте!

СУМАСШЕДШИЙ. Я бы на вашем месте…

НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. На нашем месте?

СУМАСШЕДШИЙ. Выбросился бы из окна!