Несъедобное время
Шрифт:
(…вы это не пишите…)
(…не пишите…)
(…не…)
Графорайтер
Полная луна поднялась над самой вершиной замка в ту роковую ночь, когда последний из рода Эскалибуров поднялся на башню и раскрыл книгу в переплете из человеческой кожи – книгу, которую нельзя было раскрывать…
…ой.
Из-звините.
Отвлекся.
Итак:
Это случилось в маленьком неприметном городке, в котором, казалось,
…нет, опять не то.
Извините.
А вот:
Райтер.
Его звали Райтер.
Так он мне представился, когда знакомились. Нет, не когда первый раз увидели друг друга, и второй, и третий, и пятый, и десятый, а именно когда оказались с ним с глазу на глаз…
(…что я несу, не было у него никаких глаз…)
…и уже было не отвертеться, не отвернуться, не разбежаться, пока-пока, на вариаторе какая-то заминка была – тут и познакомились, и представились друг другу, тут он и сказал:
Райтер.
Его звали Райтер.
Потом оказалось, что первая буква не Эр, а Вэ, вот так – Врайтер, но это уже потом-потом оказалось, когда искал его в каких-то каталогах, в каких-то словарях, и никакого Райтера там отродясь не было, потом набрал в поисковике – книголов, поисковик мне и выдал – Врайтер.
Что я несу…
Нет, не с этого надо было начать, не с этого.
А вот с того, как Райтер вырвал у девушки букет и бросил его в реку.
Что за девушка, не спрашивайте. Не знаю. Честно пытался навести справки, честно ничего не навел. Что за цветы, тоже не знаю, не разбираюсь я в цветах, чего не дано, того не дано. Что за река, знаю, Анаконда, нет, не Амазонка, Анаконда, там, где у вас Амазонка, у них Анаконда. Да-да, вот с этого надо начать, семнадцатое июня, год никакой, у них годов нет, река Анаконда, парочки гуляют на берегу, парень девушке цветы подарил, а Райтер хватает букет и швыряет в реку. Тут, конечно, драка была, не без этого, ну да что Райтеру драка, его вообще сколько раз убивали, ему хоть бы что…
Река Анаконда.
Букет, брошенный в реку.
И не спрашивайте, зачем. Не знаю. Райтер знал. Только Райтер уже ничего не скажет.
Потому что.
И не с этого надо было начать, не с этого, а…
Томным знойным вечером они встретились на берегу под сенью пальм – первый раз после многолетней разлуки, когда…
…нет, не то.
Воины выступили на рассвете, когда солнце только коснулось вершины Горы-Над-Которой-Не-Пролетит-Птица-А-Если-Пролетит-То-Ослепнет. Та-Чье-Имя-Нежнее-Полуночного-Тумана смотрела им вслед, пока крыльница не скрылась за поворотом…
…крыльница, ну да, крыльница, у них не кони, у них птицы…
…и опять не то.
Взмах.
Взрыв.
Кувырок.
Мир летит куда-то в тартарары, еле успеваю вцепиться в остатки пожарной лестницы.
Взгляд – вот он, мой враг, затаился за трубой, целится в меня.
Прыжок – перелетаю на соседнюю крышу, кувыркаюсь, целюсь…
– Пли!
Враг падает, сбитый выстрелом…
…и не так. Да что ж такое, все не то, все не так, я же свою историю рассказать хочу, свою, а опять лезут какие-то
Так про что я хотел рассказать…
Про Райтера.
Который Врайтер.
Первый раз мы пересеклись в реальности номер семнадцать/дробь восемь А, если вам это о чем-нибудь говорит. Тогда я вообще не понял, кого именно или, вернее, что именно я встретил, тогда мне было не до него, я смотрел на Удачу, она должна была победить на скачках, но не победила, сломала ногу перед самым финишем. Тогда подошел Каруас, это её… гхм… хозяин? Тренер? Инвестор? Не знаю… Я ожидал чего угодно, только не того, что случилось, что он застрелит её, вот так, в упор, двумя выстрелами, в оба сердца, сначала в человеческое, потом в лошадиное…
А ведь она его любила.
Его.
Каруаса.
Своего… не знаю, кто он ей там был.
Я сам был в шоке, что поделать, я никогда не знаю, чем закончится история. Я не вижу финала. Я и начала-то не вижу, иногда только пульсирующую красную линию в хитросплетении варианства. Нет, на самом деле она никакая не красная, это мне специально сделали опцию такую, чтобы видел истории в красном цвете.
Тогда первый раз увидел его, он сидел через два места от меня, еще кивнули друг другу, типа, вон оно как бывает. Уже потом задним числом спохватился, задумался, – а кого, собственно, я видел.
Потом заметил его второй раз в каком-то крестовом походе, стояли с ним на крепостной стене, смотрел на лучников, мы лучников видели, они нас нет, – вот тогда-то я первый раз посмотрел на него как следует.
Сказать, что я удивился, значит, ничего не сказать. У меня просто в голове не укладывалось, что я не один такой.
Почему я не убил его тогда?
Так все очень просто.
Не получал я такого приказа – убивать.
Кивнули друг другу, как недавние знакомые, и все.
Он был в нескольких шагах от меня – он еще не видел меня, заметил только через несколько секунд, и этих секунд мне хватило, чтобы крепко сжать его горло и повалить врага на мраморные плиты пола. Мой противник оказался сильнее, чем я думал, я уже не ожидал, что смогу его одолеть, так отчаянно бился он под моими руками – прошло словно несколько вечностей подряд, прежде чем тело подо мной забилось в конвульсиях и безвольно обмякло. Я обернулся, почти физически чувствуя на себе чей-то взгляд – каково же было мое изумление, когда я увидел за своей спиной… своего врага, которого только что убил. Он целился в меня из какого-то неведомого мне оружия своих веков и тихонько посмеивался, будто говорил – ну что, взял?
…из-звините.
Да что ж такое, это опять не моя история, опять не моя, я же свою историю хотел рассказать, а не чужую, а все чужие вылезают. А моей истории нет еще, её придумывать надо, а я в жизни никогда ничего не придумывал…
Нет, я, конечно, запрос посылал, и не один, и не два, спрашивал – что делать.
Ответа не получил.
Оттуда, из центра, ничего не сказали.
Оттуда после трехтысячного года вообще ничего не говорят.
Так что убивать я его не стал, и он меня тоже убивать не стал, видимо, тоже куда-то послал запрос, и ему тоже убивать не велели.