Несерьезные Архимеды
Шрифт:
НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ. Ну, допустим, слон. Или лев. Но вот что имеет какой-нибудь жалкий, никому не заметный микроб? А ведь и он находит, что передать по наследству.
ОСТРОВА. Рожденные в океане, кораллы мечтали поселиться на суше, подальше от подводных течений и бурь. И они строили себе сушу, прекрасную, не похожую ни на какие другие, — строили такой, какой она представлялась, какой мечталась посреди океана, строили коралловые острова. Из века в век, из поколения в поколение, рождаясь и умирая в воде, строили они эту сушу, пристанище от подводных течений и бурь, — сушу, на которой никто не живет, потому что
ПТИЦЫ И ЛЮДИ. Птицы поднимаются в небо, изо всех сил отмахиваясь от земли. Тем-то от птицы и отличается человек, что он не может ни от чего отмахнуться.
РАЗМНОЖЕНИЕ ДЕЛЕНИЕМ. И любовь к себе может быть плодотворной. У одноклеточных.
РЕГЕНЕРАЦИЯ. Если б ящерицы отрастали с другого конца, у Земли была бы совсем другая цивилизация.
СПЯЧКА. Особенно крепко спят суслики и сурки, потому что им снятся такие сны, какие никогда не снятся медведям. Медведи спешат проснуться, чтобы начать охоту на сусликов, а суслики только во сне могут охотиться на медведей.
ТИПЫ ЖИВОТНЫХ. Подавляющее большинство составляет тип, объединяющий насекомых и ракообразных, а тип, объединяющий птиц, рыб и даже людей, составляет ничтожное меньшинство. Впрочем, нет, не ничтожное, потому что ничтожно здесь все-таки большинство, несмотря на свое видимое превосходство.
УДАВЫ. В отличие от многих коварных змеи удавы не таят в себе яда, и если кого и заключают в объятия, то совершенно искренне, от души.
ФИЗИОЛОГИЯ. Живое умирает, а мертвое существует миллионы лет, потому что оно совсем не расходует времени.
ХВОСТ. В зверином мире хвост — очень важное приспособление. В случае чего можно распустить хвост. Не поможет — вильнуть хвостом. Не поможет — поджать хвост, и — поминай как звали…
ЦВЕТОЛЮБЫ. Жуки цветолюбы очень любят цветы, но что за цветы у них вырастают! Потому что какая же польза от неразумной любви? Один вред сельскому хозяйству.
ЧЕРЕПАХИ известны своей медлительностью. А куда им спешить? На пожар? Пожар погасят без них. На работу? Работа без них сделается. Все сделается, главное — не спешить. Пусть лошадь спешит, она живет тридцать лет. Пусть антилопа спешит, она живет и того меньше. А черепаха живет двести лет — куда ей, собственно, торопиться? Двести лет живет черепаха и потому не торопится. А может быть, она не торопится и потому живет двести лет?… Загадка природы, которую давно пора разгадать… Пора? Так уж и пора… Придет время — разгадают без черепахи.
ШКОЛА ЖИЗНИ. Когда идет облава на волков, первыми разбегаются зайцы.
ЩИТОНОСЦЫ. Чаще на щите, чем со щитом — таков удел всех щитоносцев.
ЭМБРИОЛОГИЯ. Ни одно яйцо не любит, когда его слишком высиживают.
ЮЖНАЯ ФАНТАЗИЯ. Полинезия — сказочная земля, все хищные мечтают о Полинезии. Потому что Полинезия — единственная земля, куда еще не ступала нога хищного зверя. Пока не ступала, хищные еще могут о ней мечтать. Пока они могут
ЯВЛЕНИЕ АНАБИОЗА. Оживить мертвое намного трудней, чем умертвить живое. Видимо, между жизнью и смертью — туда и назад — совершенно разные расстояния.
ОТ АВТОРА
Постоянная серьезность — признак ограниченности. Не помню, кто высказал эту мысль, — если никто, то приходится сожалеть ибо — мысль эта справедлива.
Несерьезность — истинно человеческий признак. Животные всегда серьезны. Даже тогда, когда они резвятся, они делают это всерьез, как самое важное, жизненно необходимое дело. Из этого, однако, не следует, что гении, в которых в высшей степени воплощено человеческое начало, — самые несерьезные люди. Потому что за внешней несерьезностью у них всегда скрывается самая серьезная мысль.
За примерами не нужно ходить далеко (две тысячи лет в данном случае не расстояние). Известный всем Архимед просил дать ему точку опоры и предлагал за это перевернуть земной шар. На первый взгляд странное предложение: вы, дескать, мне точку опоры, а я вам за это переверну все вверх тормашками. Кажется, несерьезно (хотя и такие случаи имели место в истории), но в этом несерьезном предложении таилась глубокая и серьезная мысль.
Когда Сократ втиснул все свои знания в одну короткую фразу: «Я знаю только то, что ничего не знаю», то это вряд ли было серьезно. Все-таки Сократ кое-что знал и наверняка об этом догадывался. Но его, как истинного, ученого, волновало прежде всего то, чего он не знал, — в отличие от невежд, которых волнуют лишь собственные убогие знания.
И Декарт, который, казалось бы, не находил никакого свидетельства своего существования, кроме своей способности мыслить («Я мыслю — следовательно, существую»), тоже, по всей вероятности, многое находил. Хотя бы потому, что с его образом мыслей в то время было не так-то просто существовать, о чем свидетельствует его биография. Но, видимо, он хотел подчеркнуть, что только мыслящий человек достоин существования и что, только мысля, можно по-настоящему существовать.
Можно привести много примеров того, как в несерьезные фразы серьезные люди вкладывали очень серьезные мысли. К сожалению, многие примеры до нас не дошли. В частности, примеры того, что говорили о науках ученые люди в перерывах между своими открытиями (ведь были же и у них перерывы). Возможно, осуждали молекулы газа, которые слишком далеки друг от друга, и восхищались молекулами, которые, сблизившись, составили единое твердое тело. Словом, много всяких несерьезных вещей можно говорить о серьезных науках.
К сожалению, большинство таких высказываний безвозвратно утеряно.
В этой книге собран предположительный материал: как относились к своим наукам (при всем уважении к ним) несерьезные Архимеды и Пифагоры, Ньютоны и Галилеи, Кириллы и Мефодии. В перерывах между открытиями, обессмертившими их имена.
ФЕЛИКС ДАВЫДОВИЧ КРИВИН
«От фантазий — через гипотезы — к фактам. От фактов — через фантазии — к гипотезам. От гипотез — через факты — к новым фантазиям». Так определяет автор свой путь в науке, к которой он и сейчас имеет довольно условное отношение.