Несгибаемый коммодор
Шрифт:
Маоган, заточенный в свой космоскаф, начал задыхаться: несмотря на запущенные на полную мощность охладители, стало невыносимо жарко. Но, всецело поглощенный обеспечением подготовки к прыжку, командир даже не замечал этого. Сейчас, когда корабль был выведен на исходную позицию, главная задача Маогана состояла в том, чтобы точнейшим образом его сориентировать. Маоган привычным движением подал команду, открывающую обе створки космического секстанта. Но те, очевидно заблокированные из-за адской температуры, даже не шелохнулись. Вот это была уже полнейшая катастрофа, поскольку без определения необходимых координат звездолет мог запросто затеряться
Тот совсем спятил. Поток внешних нейтронов достиг никогда ранее не фиксировавшегося уровня плотности, и степень радиоактивности корпуса снаружи вышла за черту допустимой опасности.
За все это время Джорд Маоган ни на мгновение не потерял хладнокровия, не сделал ни одного лишнего движения. Еще раз проверив работу боковых двигателей космолета, он поступил так, как поступил бы его далекий предок, королевский корсар из Сен-Мало. Он склонился к иллюминатору и, повернувшись спиной к Алоните-2, пылавшей на фоне разъяренного солнца, сориентировался с помощью ручного секстанта. Через десять секунд полученные данные были введены в компьютер. Карточка вернулась, и коммодор всунул ее в щель автоматической памяти корабля. Посмотрел на часы звездного времени. В его распоряжении оставалось четыре с половиной минуты, в течение которых предстояло сделать то, что вызывало наибольшую тревогу.
К счастью, улавливатели благополучно выскочили из гнезд. И все же при всей своей выдержке Маоган не мог не вздрогнуть, когда увидел показания контролировавшей их аппаратуры. К его изумлению, они свидетельствовали о том, что в этой зоне континуума нарушался даже поток времени. А это значило, что кораблю, вероятно, все же удастся совершить внепространственный скачок, но вот где он впрыгнет обратно в обычный континуум? На этот вопрос был бессилен ответить даже самый совершеннейший электронный мозг.
Но выхода не было. С тяжелым сердцем Маоган нажал кнопку ввода «Алкинооса» в подпространство. Поскольку эта команда была поставлена им в режим замедленного исполнения, коммодор, расстегивая на ходу космоскаф, быстро направился к своему изоспейсу.
Менее чем через две минуты будет брошен вызов судьбе.
Глава третья
Чистый кислород начал с шипением поступать в изоспейс Маогана. Коммодор открыл глаза. Над головой вспыхнул зеленый огонек, означавший, что он может покинуть свое убежище.
Но командиру понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя и восстановить в памяти все, что произошло. Постепенно, по мере того как живительный газ заполнял легкие, возвращались воспоминания. Он вновь прокрутил перед мысленным взором всю пережитую ими драму взорвавшегося светила, потом их поспешное бегство из зоны бедствия. Коммодор встряхнулся и, неожиданно охваченный острым любопытством, нетерпеливо дернул за рычаг, открывавший крышку изоспейса.
Внутри корабля было свежо и тихо, лишь тускло голубели дежурные лампочки. Маоган поспешил, гулко топая по коридору, пройти в командную рубку. Внутри вроде бы ничего и не изменилось, но достаточно было взглянуть на начавший было плавиться урдилокс иллюминаторов, чтобы понять, что грузовоз успел улизнуть из внезапно взбесившегося мира буквально в самое последнее мгновение.
Маоган был одет в обязательный при нахождении в изоспейсе комбинезон, помеченный серебряным трезубцем. Поэтому первым делом он извлек из шкафа висевшую там форму командира. Дополнив ее фуражкой
Увиденное настолько потрясло Маогана, что на несколько секунд он застыл, как изваяние. Мелькнула мысль, а не изменилась ли структура урдилокса и не искажает ли он картину космоса? Дело в том, что взор коммодора уперся… в ничто! В абсолютную черноту, где не было ни малейшего проблеска хотя бы какой-нибудь, пусть даже самой дальней-предальней, звездочки или галактики! Джорду Маогану за время службы доводилось выныривать из внепространственных прыжков в весьма зловещих космических далях. Но всегда мерцавшие где-то там, в потаенных глубинах межгалактического пространства, веселыми лучиками света миры воспринимались как дружественные маячки в бескрайней бездне.
Но на сей раз, как Маоган ни таращил глаза, — ничего, ни малейшего проблеска.
Подумав, что, возможно, этот иллюминатор выходил на какой-то совершенно пустынный участок космоса, Маоган принялся лихорадочно по очереди заглядывать во все остальные. Но всюду его ожидало одно и то же — беспроглядная темень.
И снова коммодор с тайной надеждой подумал, что это урдилокс играет с ним злую шутку, что он потерял из-за запредельной жары или по какой-то иной причине обычную прозрачность. Вернувшись к центральному пульту управления, он включил телекамеры внешнего обзора. Тот же феномен — абсолютное ничто на экранах. Неужели в их слепоте тоже виноват злополучный перегрев? И тогда, выказывая никак не свойственную человеку его закалки нервозность, Джорд Маоган защелкал тумблерами, рычажками и всеми другими видами коммутаторов, включавших системы, которые служили кораблю глазами и ушами. Совершенно машинально он начал перечислять вслух последовательность проводившихся им при этом операций и их результаты:
— Непосредственный обзор. Ноль. Телевидение. Ноль. Радиотелескоп… — Он чуть запнулся, но затем решительно подтвердил: — Опять ноль.
Привычным щелчком коммодор сдвинул фуражку на затылок.
— Всеохватный гиперрадар. Ноль. Но это же абсурд! — выдавил он. — Немыслимый для техники бардак!
Тем не менее он продолжил методично проверять аппаратуру:
— Магнетометр. Ноль. Внешний термометр. Абсолютный ноль. Ноль, ноль, ноль, — простонал он.
Впервые за многие годы командир закурил сигарету. Затем решительно направился к шлюзовой камере.
Все космические скафандры стояли перед входом в нее, в специальном отсеке. Там тоже светила слабенькая синяя лампочка. В воздухе повисла какая-то смутная и грозная тишина.
Он облачился в своей космоскаф, проверил, в рабочем ли состоянии ракетные двигатели индивидуального пользования, тщательно осмотрел крепления опоясывавшего скафандр фала. Покончив с этим, он решительно ступил в помещение шлюза, которое на первый взгляд ничуть не пострадало от чрезмерной жары, и вывалился в открытый космос.
Маоган слыл первоклассным космонавтом. Все тесты, которые ему приходилось проходить, неизменно указывали, что ему никогда не изменяют ни ясность ума, ни хладнокровие, ни наблюдательность. Но на сей раз, оказавшись вне корабля, он едва удержался от того, чтобы не взвыть в полный голос.
Ощущение какого-то дикого, первородного страха перед ничем, перед небытием настолько раздавило его, что уже спустя несколько минут Джорд Маоган, охваченный неодолимой паникой, стал поспешно выбирать фал и ввалился обратно в переходную камеру.