Несгибаемый. Враг почти не виден
Шрифт:
Петр в очередной раз окинул надзирателя взглядом и опустился на стул. Какой-то театр абсурда. В своем мире едва не оказался на скамье подсудимых по надуманному обвинению. Здесь успел спровадить на тот свет целую прорву народу. И едва уверился в некоей справедливости этого мира, как тут же вляпался по самое не балуй. И что самое обидное, он опять был невиновен.
— Аркадий Петрович, я повторяю вам. Да, он нашел меня в зимнем саду. Да, попытался банально набить мне морду и получил по морде сам. Но когда он лежал там, на полу, то был жив. Уж поверьте, с некоторых
— Да верю я вам, Петр Викторович. Верю. Но факты — упрямая вещь. Вас нашли рядом с трупом. Незадолго до этого при большом стечении народа между вами произошла ссора. Причем весьма и весьма серьезная.
— Но ведь это же бред. Во всех материалах дела указано, что я был обнаружен рядом с бездыханным телом, будучи сам без сознания. Я не какая-то там институтка, чтобы грохаться в обморок. Я уверен, что меня оглушили.
— Не институтка, это верно. Но зато имеете контузию. А контузия — это дело такое. — Адвокат поднял руку и неопределенно покрутил открытой кистью. — К тому же на вашем теле, и на голове в том числе, не обнаружено никаких следов побоев.
— Да не вопрос. Мешочек с дробью, и никаких следов, а клиент в отключке.
— У Ростоцкого не было врагов. Он остался в стороне даже от повального увлечения политикой. В средствах был стеснен, но никогда и ни у кого не одалживался, пороком игры не страдал, и вообще вел добропорядочный образ жизни. Все его устремления и интересы вертелись вокруг механики. Ну кому вздумается лишать его жизни таким мудреным способом? Кроме прочего, ваши слова проверялись, и полиция отрабатывала эту версию.
— И как я полагаю, не больно-то усердно, — хмыкнул Петр.
— За усердие не скажу. Но если судить по материалам дела, вполне добросовестно. Увы. Но все против вас.
— И для чего вы сюда пришли?
— Поверьте, никто не смог бы добиться того, что сумел сделать я. Непредумышленное убийство и минимальный срок ссылки — это максимум, что вообще было возможно выжать из сложившейся ситуации. Я имею определенный вес и репутацию в адвокатской среде и именно поэтому пришел сейчас к вам. Я просто обязан предостеречь вас от подачи апелляции. Это приведет только к более суровому приговору.
— Заботитесь о своем добром имени, значит?
— Уже позаботился. Я вас предупредил и теперь умываю руки. Теперь никто не сможет сказать, что я бросил своего клиента на произвол судьбы и не боролся за его интересы до конца. А глупость клиента… Увы, но это только его глупость, и тут любой бессилен.
— То есть я сейчас совершаю глупость?
— Если продолжите борьбу, то да. Если последуете моему совету, то вам следует отписать в суд отказ от апелляции и как можно скорее отбыть к месту ссылки. В этом случае вы будете иметь возможность выбрать место пребывания. Не то чтобы выбор был столь уж велик, но все же.
— Я. Его. Не у-би-вал.
— И что самое поразительное, несмотря ни на что, я вам верю, — вполне серьезно ответил адвокат. — Но поделать ничего не могу. Разве что самолично передать подписанный вами отказ.
— Вы понимаете,
— Разумеется, я это понимаю, — заверил адвокат.
— Хорошо. Поступим так. Мы с вами прямо здесь и сейчас подписываем договор, согласно которому вы становитесь моим компаньоном и получаете ровно пятьдесят процентов чистой прибыли, которую приносит прииск.
— То есть вы предлагаете мне половину прибыли с прииска, если я вытащу вас отсюда без последствий?
— Именно, — решительно тряхнул головой Петр.
— Н-да. Подобные предложения поступают лишь раз в жизни. Но, как бы это ни выглядело для меня соблазнительно, поделать я ничего не могу. Да-с. Я сделал все возможное и смею вас заверить — большего сделать не сможет никто. Могу вам посоветовать только одно. Перепродайте право аренды на ваш участок. До вступления приговора в законную силу вы вполне можете это сделать. — Ну а там уж как договоритесь. У вас есть на кого положиться?
— Ну, я бы не сказал, что так уж уверен в этом человеке.
— Тот самый купец, из-за которого все и началось?
— Вообще-то глупо в случившемся винить его. У нас, почитай, все купечество такое. Просто нашла коса на камень, вот и все. Кстати, Аркадий Петрович, а отчего бы вам не перекупить права аренды?
— Мне? — искренне удивился адвокат. — Кхм… Видите ли, Петр Викторович, я тщеславен, что есть, то есть, но не алчен. Отправляться за золотом, сменив удобства столицы на таежную дикость? Брр. Чур меня. Хотя конечно же свой интерес за посредничество в этом деле и за оформление соответствующих бумаг я не забуду.
— Л-ладно. Все одно я ничего не теряю. Дайте бумагу и карандаш, напишу его координаты.
В то, что адвокат и впрямь сделал все возможное, Петр поверил безоговорочно. Теперь оставалось постараться выйти из сложившейся ситуации с минимумом потерь. Уверен ли он в Завьялове? Игнат Пантелеевич — он, конечно, своей выгоды не упустит, но компаньоном будет вполне надежным.
Согласится ли он на условия Петра? Разумеется. У него попросту не будет иного выхода. Понятно, что Петра лишат купеческого звания. Вот только красноярские чиновники узнают об этом по прошествии какого-то времени. Да еще кто-то должен подать весточку о том, что местечко опустело.
Словом, для того чтобы оказаться первым у кормушки, связей Завьялова скорее всего будет недостаточно. В Красноярске одних только купцов первой гильдии порядка четырех десятков, причем все они золотопромышленники, и немалая их часть — не в первом поколении. Завьялов им точно не конкурент.
А вот в случае, если Петр оформит с ним сделку, дело приобретает совершенно иной оборот. Тут уж никто и ничего не сможет поделать. Как это было в случае с Петром. Разве только подвинуть. Но сомнительно, что кто-то захочет связываться с шурином Кравцова.