Несгибаемый. Враг почти не виден
Шрифт:
— Чего языком мелешь? — сонно возразил Остап, не открывая глаз. — Не куражился я ни над кем. Про захоронку пытал, а потом уж кончил, то было дело. А чтобы так просто, не по мне. — Так и не открыв глаз, Остап поплямкал губами, поерзал, пристраиваясь поудобнее, и вновь замолчал.
— И что за японец? — вновь спросил Петр.
— А то тебе лучше знать, — отмахнулся Андрей. — Все, помолчи, спать хочется.
Похоже, Заболотный установил в санях бак для воды большего объема и увеличил дровяной бункер. Ничем иным запас хода на несколько часов Петр объяснить не мог. Первая остановка для заправки случилась, когда солнце
— Андрей. Остап. Выньте его. Незачем товар портить.
— Сделаем, Захар Силантьевич.
Петра вновь подхватили на руки и вынесли на берег, поросший травой. Еще немного, и подручные купца довольно ловко избавили его от пут. Впрочем, он даже не почувствовал, что больше не связан, хотя и видел, как бывшие каторжане разом отошли от него с веревками в руках. Андрей тут же вынул из наплечной кобуры браунинг и взял Петра на прицел. А ведь браунинг и кобура его, Петра. Надо же, перестраховывался-перестраховывался, а воспользоваться так и не успел.
Хм. Да бог бы с ним, с пистолетом. Петр попробовал пошевелиться, и у него ничего не получилось. Твою налево! Вот уж что точно не входило в его планы, так это переход в разряд инвалидов. Не то чтобы это было трагедией в свете предстоящего. Но ведь человек такая зараза, что, пока живет, надеется. А о какой надежде может идти речь, когда он ни ногой, ни рукой пошевелить не может? Ага! Вот! Есть! Шевельнул немного рукой! И ногой получилось!
— Айу-у-уйу-ы-ы-ы!
— Ну слава тебе господи. — Купец даже перекрестился, глядя на корчащегося от боли Петра. — Я уж грешным делом подумал, что перестарались, бестолочи. К чему было так вязать-то?
— Так ведь сам знаешь, Захар Силантьевич, уж больно шустрый, сучий сын, — пожат плечами Андрей.
— А вас чего же, в дровах нашли, что ли? Не присмотрите за одним связанным?
— Спокойнее так.
— Спокойнее ему. А ну как господин Такахаси взбрыкнет? Кто их, узкоглазых обезьян, знает, как там у них с этой местью? Сказано, пять тысяч за невредимого, а не за потресканного.
Несмотря на то что Петра корежило от боли, он все же слышал весь этот разговор, хотя и не мог пока ничего ответить. Его начало отпускать только минут через двадцать. Руки и ноги все еще покалывало и они горели от восстановившегося кровотока, но острая боль уже отступила на второй план. Петр смог сесть и начал массировать затекшие части.
— Захар Силантьевич, так ты что же, из-за пяти тысяч затеялся? — наконец почувствовав в себе силы, подал голос Петр.
— Заговорил? Ожил, стало быть. Нет, не надо, пусть еще малость посидит, — остановил купец дернувшегося было Остапа.
— Так как, Захар Силантьевич? Даю десять тысяч.
— Дурак ты, Петр Викторович, — снисходительно покачав головой, с издевкой произнес купец. — Нешто ты думаешь, что я тебя за деньгу отпущу? Деньги-то они живому нужны, а мертвому уж без надобности. А как тебя отпустим, так ни мне, ни ребяткам моим долго эту землю не топтать. Ты уж расстараешься, тут к гадалке не ходи. А потом… Деньги твои, если какие и остались, так они в банке. Просто так их оттуда не забрать. Словом, хлопотно все это и опасно. А я человек в Красноярске уважаемый. Опять же мы бы тебя все одно убили, но коль скоро на том еще можно и заработать… Понимать должен. Я ить в первую очередь купец.
— Понимаю, Захар Силантьевич. А чего я тому
— Сродственника ты его порешил. Вот и хочет он с тобой посчитаться.
— И как, говоришь, его фамилия?
— Такахаси.
— Угу. Был такой.
Петр припомнил фамилию того самого лейтенанта, у которого разжился картой с отметкой золотой россыпи. Вот оно, значит, как все обернулось. Недаром о золоте существует столько нелестных выражений. Н-да. Одни сплошные беды от него. Хотя лейтенанта он вроде как и не из-за золота грохнул… Угу. Ну уж самому-то себе врать смысла никакого. Конечно, Петр не спецназовец, но уж что-нибудь придумал бы. Расстояние-то между ними плевое было, и японец был ранен. Но Петр даже не пытался. Только появилась возможность, и… Хлоп. Получите лишнюю дырочку в голове. Даже две. Это если с выходным отверстием.
— Погоди, Захар Силантьевич. Тот лейтенант был из разведки. Этот майор на тебя вышел на нашей территории. Получается, тоже не простой самурай. А ты, по всему выходит, работаешь на японскую разведку. А ить это виселица. Оно, конечно, сейчас не война, поэтому пожизненная каторга. Но лучше бы уж веревка, чем гнить в какой-нибудь шахте.
— Ты поучи свою Аксинью щи варить, — самоуверенно ухмыльнулся купец.
— Да я с радостью. Только ты ведь к ней не отпустишь.
— Не отпущу. Твоя правда. Ну что там, Прохор?
— Порядок, Захар Силантьевич. Можно трогать, — тут же отозвался машинист.
— Вяжите его. Да только глядите не перестарайтесь. С умом вяжите, чтобы не попортить.
— Сделаем, — вздохнул Андрей, передавая пистолет Остапу, а сам вооружаясь веревкой.
Этому забота, проявляемая купцом, явно не нравилась. Сам душегуб, он нутром чуял волну опасности, которая исходила от Петра. Да только, похоже, к его ощущениям никто прислушиваться не собирался. Товар, вишь ли, нужно доставить в лучшем виде.
Но каким бы недовольным Андрей ни выглядел, распоряжение купца выполнил в точности. И проявленные им при этом навыки явно указывали на наличие немалого опыта в данном вопросе. Путы были наложены так, что теперь не мешали кровотоку. Правда, и возможности избавиться от них Петр не видел. Бесполезно.
В середине дня сделали еще одну остановку, чтобы заправиться водой и дровами. А с наступлением сумерек свернули к берегу. Заболотный вовсе не собирался рисковать на пустом месте, двигаясь по реке ночью. Что ни говори, а это лотерея. Шансы нарваться на топляк при таких габаритах, конечно, не так уж велики, но вполне реальны.
Ночевать сошли на берег, прихватив с собой спальные мешки. В санях места было маловато. Даже машинист решил лечь спать на улице. Пусть ночи пока и холодные, на то есть теплый спальный мешок. Зато комаров пока еще нет. Что в общем-то и понятно, ледоход только сошел. А полевыми условиями эту братию не удивить, они скорее почувствуют себя неуютно в мягкой постели, чем под деревьями.
Голодом Петра никто не морил. Мало того, на остановках регулярно позволяли справить нужду. Ну его к ляду, еще напрудит прямо в салоне, дыши потом этой красотой. За ужином также поделились с ним миской каши. Заболотный все подшучивал насчет сохранности товара, который-де нужно доставить в целости и сохранности. После ужина пленника не только снова связали, так еще и привязали к дереву.