Несильно беременна
Шрифт:
— Ой не отравим, а дадим снотворное. Как в сказке, — продолжил мужчина развивать свою мысль.
— В какой еще сказке? — гаркнул Розанов. Его терпение подходило к концу, как и время до отправления самолета.
— Про биксу в стеклянном гробу, — принялся объяснять сообразительный бандит.
— И что в этой сказке, — поторопил Розанов, поглядывая на часы и мысленно высчитывая сколько осталось времени до отлета. Судя по его кислой роже не так уж и много.
— В той сказке волшебница наслала проклятье на девку. Девка
Оказалось, что и у такого бессердечного ублюдка есть что-то святое, на которое он готов молиться.
— Лучше бы ты ей читал уголовный кодекс. Пользы было бы больше — заворчал Розанов. Однако оспаривать рассказ подручного не спешил. Думал.
— Я хотел как лучше, — принялся оправдываться мужчина.
— Мы так и сделаем. Напичкаем ее таблетками. Сгоняй по-быстрому в аптеку. Купи какое-нибудь лекарство для сна, — распорядился Розанов таким тоном, как будто это ему пришла в голову столь гениальная идея.
Вот могут же некоторые присваивать чужие мысли и выдавать за свои. Из таких людей прекрасно куются начальники.
Глава 61
— Просыпайся, Мариночка! Просыпайся, куколка ты наша упакованная, — по щекам раздавались легкие похлопывания. Я старалась не морщиться и делать вид, что ничего не чувствую. — Ничего не получается. Заяц, принеси воды. Быстро.
В сознание меня приводил мужчина. Только я точно не могла определить кто конкретно. С закрытыми глазами это не так-то просто сделать.
— Батя, с ней все нормально? Может она того? — услышала обеспокоенный голос.
Похоже, что кто-то глубоко проникся желанием быстро разбогатеть, получив наследство Поклонского.
— Чего «того»? — раздражение Розанова передалось даже мне.
— Окочурилась, — боязливо ответил подручный бандита.
— Типун тебе на язык. Какое окочурилась, она мне еще бабки должна. Бегом неси воду. Я в фильмах видел, что обморочных именно так приводят в себя, — распорядился мужчина.
— Так она не обморочная. Она под снотворным, — принялся умничать один из бандитов.
— А какая мне разница? В отключке. Значит, надо на нее попшикать, — за умозаключение можно было ставить пять.
Меня окатило волной воды из чьего-то рта.
Я старалась не думать когда последний раз этот человек был у стоматолога и все ли в порядке с его пищеварительной системой. Лишь бы заразы никакой не подхватить.
Дальше делать вид, что нахожусь без сознания, значило провоцировать бандитов на принятие дополнительных мер реанимации. А какие масштабы они приобретут, неизвестно. Еще сделают то, что мне не понравится.
Сдавленно застонала, прикидываясь, будто только пришла в себя. Мне хотелось подслушать, что будут говорить бандиты. Не удалось. Ну и ладно.
— Где я? —
Я так частенько пугала одноклассников. Они говорили, что у меня очень забавно получается. Страшно и в тоже время интересно.
— Батя, смотри, смотри на ее глаза. Она часом не сбрендила? — на меня испуганно смотрел худой мужчина в кепочке.
— Чего еще? — Розанов не сразу понимал что от него хотят его подручные.
— Двинулась головой. В коробке и не то может случится, — неужели меня пожалели? Как-то не по нормальному.
— Да что с ней случится? Она же спала, как лялечка. Вы ей столько снотворного напихали, что удивительно как она вообще проснулась.
— Мы старались.
— Старались они. У! — Розанов погрозил рукой. — Я бы вам такое сделал, если бы она не проснулась, — начал угрожать главарь бандитов.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — философски заметил худой.
— Угу.
— Где я? — повторила. Я наслаждалась отсутствием пластыря на лице и возможностью выражать свои эмоции словами. А не жестами или мычанием.
— Дома ты, милая. Дома. Теперь ты тут будешь жить, пока не родишь нам маленького Поклончика.
Я чуть приподняла голову, чтобы осмотреться.
Увиденное навевало тоску. Грязные обои на стенах, потресканный потолок, мутное стекло в оконце на уровне улицы.
— Это свинарник? — не выдержала. Не ожидала попасть в столь ужасное место. Я не сомневалась, что в нем водились тараканы. Или того похуже.
— Гы-гы, Батя, да она умеет шутить, — оскалился худой.
— Это твой новый дом, чучело! — заявил Розанов.
— Какой-то он грязный, — возмутилась.
— Какой есть. А захочешь привести в порядок, то возьмешь тряпку в зубы и все вымоешь, — поставили меня перед неизбежным.
— Я же беременная.
Не собиралась быть для бандитов уборщицей.
— Так ты же беременная, а не больная, — получила в ответ.
Вот и поговорили. Похоже, что здесь меня точно жалеть не будут. Не говоря уже о том, чтобы приносить свежие фрукты по утрам и дарить цветы.
Я с грустью вспомнила букетик ландышей, перевязанный красной ленточкой. Он остался в прошлом.
Где ты, Андрей Берг? На кого ты меня покинул? Что же мне делать? Как быть дальше?
Хотелось заплакать.
— Кормить вы меня сегодня будете? — спросила, помня, что одновременно есть и волноваться невозможно.
— Вот еще. Чего тебя кормить? Ты сама есть будешь. То, что принесут.
— А что принесли?
— А ничего.
— Беременные, когда голодные, они детей скидывают, — принялась угрожать.
Не то, чтобы я в это верила, помня, что и во время войны женщины беременели и рожали, но бандиты о том могли не знать. А потому не стоило сбрасывать со счетов моральный рычаг воздействия на бандитов. Пусть думают, что в противном случае лишатся своего главного приза.