Несколько дней из жизни ведьмы

Матросова Валерия

К изголовью кровати малыша она пододвинула стол, расстелила на нем тряпку и насыпала на нее горкой соль. В этой горке она закрепила храмовую свечу, стараясь придать ей как можно больше устойчивости. Потом она пошарила в углу, где были сложены дрова, разыскала небольшую лучину, зажгла ее от пламени, весело потрескивавшем в печи, и засветила храмовую свечу. Когда ровный мерцающий свет разлился по комнате, она снова полезла в свой заветный рюкзак, и вытащила оттуда большую потрепанную книгу и не виданный в этих краях прямоугольный

деревянный предмет, похожий на закрытое ставнями окно. Это самое «окно» она раскрыла и поставила на столе так, чтобы на его внутреннюю сторону падал свет от зажженной свечи. И глянули из этого «окна» какие-то неведомые, странные лица. Изображенные на них люди словно бы видели душу насквозь, и потому смотрящий на них чувствовал себя, словно ребенок перед лицом строгих родителей: его охватывали робость и смущение, но вместе с тем желание открыться и довериться им, поскольку они желают ему только добра.

Закончив эти приготовления, Ведьма встала возле освещенного свечой «окна» на колени, сделала странный жест, словно крест на собственном теле поставила, и коснулась лбом темного, давно не скобленного пола. Затем выпрямилась, раскрыла свою древнюю книгу, и, взяв ее в руки, начала медленно, немного нараспев читать что-то на языке, которого доселе никогда здесь не слышали. Однако сосредоточиться, почему-то, было трудно. И тут боковым зрением Ведьма уловила какое-то движение слева от себя, за окном, выходящим на деревенскую улицу. Оторвавшись от книги, она обернулась и увидела две вихрастые макушки и две пары внимательных любопытных глаз, изо всех сил старавшихся разглядеть все, что происходит в доме. Ведьма сделала вид что сердится, сдвинула брови и в упор посмотрела сквозь стекло на непрошенных зрителей. Те моментально скрылись под оконным наличником. «Вот ведь неугомонные! – улыбнулась про себя Ведьма. – Даже страх их не берет. Все-то им знать надо!» И вернулась к прерванному занятию, уверенная в том, что теперь ее никто не потревожит.

Пару часов спустя усталая Ведьма вышла из ветхого домика и тихонько прикрыла за собой дверь. Хозяин, все это время глядевший на улицу из окна дома приютивших их на время соседей, тут же выбежал ей навстречу.

– Делайте все как я велела, – сказала Ведьма, – и уже дня через три с ним все будет в порядке.

Пока крестьянин мучительно искал в своей голове подходящие слова благодарности, Ведьма повернулась, привычным движением закинула на плечо рюкзак и не торопясь зашагала по деревенской улице в сторону леса.

Подойдя к своей палатке, Ведьма полностью разделась, осторожно положила у входа рюкзак и вещи, а затем вышла на расположенную позади палатки полянку. Улегшись спиной на траву, она плотно прижала ступни к стволу одной из сосен, окружавших полянку, раскинула руки и уставилась в сиявшее россыпью незнакомых звезд черное небо над головой. И тут она почувствовала, как подхватывает

ее бесконечный поток вечного круговорота жизни, как волны энергии, что несут в этот мир звезды, трава, деревья, омывают ее тело, как омывают воды ручья лежащий на его дне камень. И на какое-то мгновенье ей показалось, что нет больше ни земли, ни неба, ни деревьев, а она плавно парит в волнах теплого ласкового света, который всегда окутывает и оберегает всех тех, кто к нему стремится.

Накупавшись в этом блаженном ощущении, Ведьма оделась, сбегала с котелком к роднику и принялась варить себе на костре суп. Она как раз заканчивала трапезу, когда откуда-то издали до нее донесся надрывный плач грудного младенца. Точнее это был уже даже не плач, поскольку голос был, судя по звуку, давно сорван начисто, а какое-то сдавленное хрипение. Ведьма вскочила, прислушалась и двинулась на звук. Долго идти ей не пришлось. Едва ли не сразу же ей навстречу из кустов выскочила молодая мама, почти совсем девочка. На руках она держала грудного ребенка, который извивался, заходясь в безудержном плаче.

– Приветствую тебя, о мудрая… – начала было скороговоркой гостья.

– Что с ним? – оборвала ее на полуслове Ведьма.

– Не знаю, – со слезами в голосе отозвалась молодая мамочка. – Я уже Бог знает сколько не могу его успокоить. Я уж и качала его, и кормить его пыталась, а он никак не унимается…

Было видно, что она в полном отчаянии и от бессилия сама готова разрыдаться. И не чувствовать состояния своей матери ребенок, ясное дело, не мог. И поэтому с новой силой зашелся в крике.

Ведьма внимательно посмотрела на обоих, а затем сдернула с плеч мамочки платок. Она набросила его на свое левое плечо, чтобы незнакомый запах дыма и лесных трав не напугал малыша, а затем осторожно взяла младенца из рук своей гостьи. Приглядевшись внимательно, Ведьма увидела, что глаза ребенка расширены от ужаса, а ручки и ножки словно судорожно отбиваются от кого-то. Пожалуй, до такой степени перепуганного ребенка она видела впервые в жизни. Ведьма плотно прижала малыша к себе, склонилась над ним и вдруг резко дунула ему в лицо. От неожиданности малыш зажмурился и замолчал. Воспользовавшись наступившей тишиной, Ведьма тут же начала негромко напевать ему какую-то странную песню. Мотив и слова незнакомого языка были настолько непривычны, что и мать и младенец невольно начали прислушиваться, и Ведьма почувствовала, как постепенно отступает сковывавшее их обоих напряжение. Продолжая напевать, Ведьма стала легонько покачивать младенца на руках, и тот, присосавшись к уголочку свисавшего с ее плеча материнского платка, начал задремывать. Тогда она кивком головы предложила молодой мамочке идти в сторону дороги, а сама, со спящим ребенком на руках, направилась следом. Ночь была лунная, и весь путь до деревни они прошли быстро.

Конец ознакомительного фрагмента.