Нескорая помощь или Как победить маразм
Шрифт:
Даже в окружении грамотных и не злобных медиков.
Очередное дежурство в больнице. Вновь бабушки, жаждущие лечь во чтобы оно ни стало. Снова истеричные родственники хронических больных, нуждающихся сугубо в хорошем уходе. И я, один на четыреста пятьдесят коек (ещё семьдесят на полу и десять в смотровых) плюс ввоз. Вереницей «скорые» прут одна за другой. Усталые фельдшера тащат неподъёмные кутули пожилых пенсионерок, выглядящих намного лучше первых. Шум, гам, суета. Крики, стоны, запах тел. Разумеется, отсутствие мест.
Из всей толпы любителей просто полежать и бесплатно поесть
Вообще, между нами говоря, я не люблю пугать диагнозами, как это частенько поделывают в поликлиниках. Снимут ЭКГ на диспансеризации. Заприметят возрастные изменения и кричат, всплеснув руками: «Ой, у вас же инфаркт». И пешком в больницу, предварительно накрутив: «Шевелитесь скорее, а то того. Попадёте на разбор жизненных полётов, к самой наивысшей инстанции, как вторая судья». Пока такой человек до приёмника дойдёт, у него на нервной почве действительно может что-нибудь близкое приключиться.
Моё воспитание запрещает поступать похожим образом и пугать клиентов скоропалительными диагнозами. Зачем бить больного своими догадками, когда нет полной ясности, есть этот инфаркт или нет. Однако у мужика, как в справочнике — классика. Обширный, трансмуральный и красивый, можно вносить в пособие для студентов. Навостряю знания и уже расписываю инфузионную терапию, эффективность которой прямо пропорциональна времени её проведения. Дяденька же, несмотря на своевременную и правильную диагностику, решил отказаться от наших услуг. «Ну инфаркт и инфаркт. Мне домой надо, — аргументировал он. — Дела». — «Какие дела?.. Вам же… Тут же…»
В общем, я и так и сяк. И летальным исходом пугал, и инвалидность крайней степени гарантировал. И локти свои, от того что нельзя силком уложить, кусал. Ноль эффекта. Пациент настроил паруса в направлении дома и медленно начал поднимать со дна свой якорь.
Тогда я решил зайти с противоположной стороны. Интересуюсь вежливо:
— Позвольте узнать, а по какому адресу вы живёте?
— Бассейная, пятьдесят семь, — отвечает он мне. — А что?
Записываю разборчиво адрес в блокнот и поясняю:
— Да щас звонить буду.
— Куда звонить? — не понимает пациент.
— В транспортный отдел, — спокойно, словно сводку погоды, сообщаю я. — Катафалк для вас придётся вызывать.
Смотрю — мужик затих. Призадумался, нахмурился и как рыба. Ни слова. Очевидно, подъём якоря несколько замедлился, но полностью не остановился. Действовать нужно дальше.
— Хотя нет, — говорю я, почесав макушку. — Лучше вот что сделаем. Вы мне продиктуете, какими конкретно улицами до дома добираться думаете? Лучше уж я им ваш маршрут продиктую. До квартиры-то вы, скорее всего, не дойдёте, — завершаю я и для усиления эффекта достаю незаменимую в подобных случаях строительную рулетку.
Окончательный выстрел прозвучал с началом измерений:
— Мерки, в идеале, лучше снять сразу, пока тёпленький, — со знанием дела, заключил я. — А то с трупом-то,
С этими словами я ловко растянул сантиметр на левой руке обмеряемого. Мужчинка испуганно отшатнулся, попытавшись отмахнуться от меня, как в случае с назойливой мухой. Отступив на шаг, я изловчился и измерил его в плечах. Затем бедро, голень, длина ступни. Сняв мерки, не придумал ничего лучше, чем добить фразой из «Обыкновенного чуда»:
— От всей души поздравляю вас! Царствия вам небесного!
После такой наглости пациенту ничего не оставалось, как швырнуть якорь вниз, свернуть парус и срочно лечь к нам. Интенсивная терапия, медсестра — в общем, всё по стандартам. Капельницы расписаны, одобрены начмедом и продолжены врачами-кардиологами. Инфузомат строчит покапельно, стрептокиназа льётся, и медработники вокруг суетятся. Однако при всём этом великого чуда, какое регулярно встречается в вымышленных историях, не получилось. Спустя два дня дяденька всё же взял и скончался. Прямо не выходя из реанимации..
Вот как чувствовал. Нужно было при жизни всё же снять хоть какие-нибудь мерки. Нужно.
Подозреваю, что мы точно не боги.
Вызов № 19 В БОЛЬШОЙ СЕМЬЕ…
Передайте, что на его территории остался косяк.
Из речей старшины
В те трудные времена благотворительности автор этих строк, помимо приёмника, ещё подрабатывал и на станции «скорой помощи». Схема вырисовывалась простая: день потеешь в больнице, а ночь чертоломишь на «скорой». Или, наоборот, сначала на «скорой», затем в больнице. Сперва, с пылу, и по молодости, я схватил ставку там и там. Позже, в организации «03», пришлось плавно перейти в стан полставочников. Затем в четвертушников. Ещё через год уволиться к матери.
Возможно, придирчивые читатели полюбопытствуют: «А что ещё за времена благотворительности?» И я им напомню. Времена благотворительности — это трудоустройство в наше бесплатное Здравоохренение. Чистейшей воды альтруизм. А всё дело в денежном довольствии медицинского состава. Зарплата маленькая, а взятки — вещь противная и вымогать их — моральная низость. Поэтому и называется наша работа благотворительностью. Но и здесь глобальных жалоб не следует. Ведь ничего плохого в этом нет. Иногда требуется сеять добро просто так. И не обязательно в рабочие часы. Нет. Не всё в жизни меряется деньгами. Добро определённо нужная штука. Без него мы все вымрем, как мамонты. Единственное, необходимо смотреть, чтобы никто не забыл и про тебя, пока ты это самое добро делаешь.
Итак, дежурил я на «скорой». Стандартная схема с восьми до восьми. Машина, водитель, ступеньки и больные. Однажды ночью вручили очередной вызов. Маразматический пациент, пустая трата времени. Возвращаюсь сонный и опустевший. Моё бренное тело плывёт само по себе, тяжело подтягивая за собой обессилевшие нижние и верхние конечности. Голова болтается словно маятник. Все мысли исключительно о дежурной шконке, на которой особенно приятно растянуться после ночных посещений якобы немощного населения.