Несломленный. Находим силы, падая в бездну. Практики исцеления для тех, кто пережил психологическую травму
Шрифт:
То, как мы воспринимаем чрезвычайные травмирующие события, – тоже часть нашей нейробиологии, а не ее недостаток. Наша способность реагировать определенным образом на перегрузку травмирующего события сама по себе является чудом, она спасает нам жизнь и служит доказательством силы и адаптивности, а не признаком слабости.
Пожалуйста, запомните это. Это важно. Реакция на травму возможна благодаря нашей силе, а не на слабости.
Реакция на травму сохраняет нам жизнь. Без нее нас бы сейчас здесь не было. Она – следствие силы и воли человека к выживанию. Поэтому, если мы стыдим себя или других за то, что страдаем из-за травмы, мы стыдим себя за то, что мы – люди. Травма переплелась со стыдом, а так как стыд распространяет метастазы и, кроме того, очень заразен, его нужно избегать во что бы то
Если изучить хотя бы базовые элементы нейробиологической реакции на травму, это чувство стыда удастся преодолеть, как лично нам, так и всему обществу в целом. Мы сможем противостоять распространенному ложному представлению о том, что переживать реакцию на травму спустя долгое время после травмирующего события – признак слабости, дисфункции и несостоявшейся личности. Это невероятно важно, поскольку неверное понимание травмы вредит не только науке – оно лишает людей возможности исцелиться.
Глава 2
Бойцовский клуб Малкольма. Когда травма переворачивает наш взгляд на мир
Истории и рассказы нужны для того, чтобы соединять прошлое с будущим. Рассказы – для тех полночных часов, когда не можешь вспомнить, как попал сюда оттуда, где ты был. Рассказы – для вечности, когда память стерлась, но остались записи.
В спальне у Малкольма настолько тусклый свет, что я словно беру интервью у человека из программы защиты свидетелей. За время нашего видеозвонка он три или четыре раза переспросил, правда ли наш разговор конфиденциален. Неделю спустя он снова уточнил у меня об этом, уже по электронной почте.
15
Тим О’Брайен. Что они несли с собой. СПб.: АСТ, 2018. Пер. А. А. Комаринец. – Прим. пер.
Малкольм быстро и отрывисто сообщает, что пришел ко мне, услышав, что я могу помочь ему исцелиться от боевой травмы. Он уверяет, что у него все хорошо, все в порядке, все полностью под контролем. Для него это вообще не проблема. Правда, от него на днях ушла жена – у нее другое мнение по этому поводу.
Я начинаю задумываться, кого он пытается убедить, что все в порядке, – меня или самого себя, поскольку каждое из его заверений рассыпается в воздухе, как только он его произносит.
Малкольма несколько раз отправляли в районы боевых действий во время войн в Ираке и Афганистане. Однако военная карьера подошла к концу, а то, что ему довелось пережить, до сих пор сказывается на его жизни. За двадцать минут он перечислил столько всего, что увидел и преодолел, что у любого от такого скрутило бы живот. Я чувствую, как с каждой минутой он все больше нервничает. Список пережитого дополняется все более яростными заверениями в том, что его это больше не беспокоит. Ему перестали сниться кошмары. Он обходит дом по периметру только по ночам. Он больше не планирует покончить с собой.
– Ведь это значит, что мне уже лучше. Правда? У меня все в порядке. Да? В порядке. Все в полном порядке. Так о чем мы говорили?
Похоже, эти заверения адресованы нам обоим. То, с чем столкнулся Малкольм, кажется больше нас обоих, больше любого из нас. На войне ему открылось множество важнейших истин о жизни и человеческом существовании, о которых большинство из нас по возможности старается не думать. Жить страшно. Мы очень уязвимы. Моральные опоры созданы человеком, они не даны нам от природы. И иногда они рассыпаются под грузом того, что мы видим собственными глазами.
Малкольм рассказывает, что сблизился с товарищами по батальону настолько, насколько и представить себе не мог. А потом они умирали у него на глазах, да так, что даже Квентин Тарантино отвел бы взгляд. Тот факт, что он выжил, не имеет для него никакого смысла.
Малкольм пережил многое из того, чего можно было бы ожидать: психопатологические репереживания, или флешбэки, из-за которых он порой невольно срывался на домашних, запои настолько жуткие, что у него из жизни выпадали целые месяцы, и повышенная бдительность, которая мешала ему спать и даже просто сидеть на месте. Как-то раз он среди ночи голыми руками вырвал из земли часть белого штакетника у себя на участке, поскольку тот вдруг показался ему нелепым. Такой забор не обеспечивает необходимой защиты.
– Гребаный белый штакетник, – ворчит он. – Представляете? Сраная американская мечта. Черт побери.
И хоть многое в его поведении сильно огорчало его жену, она все равно его не бросала. Однако решающим моментом для нее стал бойцовский клуб. Малкольм не мог и не хотел от него отказаться. А жена устала видеть на теле мужа все новые раны, которые, как он клялся, его исцеляют.
Если вы представили себе бойцовский клуб из одноименного фильма с Брэдом Питтом и Эдвардом Нортоном, то вы все правильно поняли. Пару раз в неделю вместе с группой взрослых мужчин, в основном ветеранов боевых действий, Малкольм собирался в тайном месте, где они дрались до тех пор, пока кто-нибудь не терял сознание. Малкольм наказывал сам себя. (Точнее, били его другие люди, но по его просьбе.) Хоть он и вернулся домой, в душе он остался на войне, и теперь воевал с самим собой, с женой и разными незнакомыми людьми. Малкольм пережил психологическую травму. И потерпел моральный ущерб.
Травма как моральный ущерб
После войны во Вьетнаме специалисты стали замечать, что медицина упускает из виду некоторую часть последствий военной травмы. Не только боевые действия – как наблюдение за происходящими зверствами, так и участие в них – становятся чрезвычайным событием в жизни человека, но и сам опыт выживания. Поэтому в 1980 г. Американская психиатрическая ассоциация добавила новый пункт в статью о ПТСР в DSM – III. В этом пункте уточнялось, что травма в числе прочих симптомов может вызывать у человека «чувство вины за то, что он выжил, а другие нет, или за собственное поведение, необходимое для выживания». [16] В следующей редакции руководства этого пункта уже не было, и вместо него медики стали пользоваться термином «моральный ущерб».
16
Американская психиатрическая ассоциация. Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам. 3-е изд. (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, 3rd ed.; Washington, DC: American Psychiatric Association Press, 1980; 236–238).
В основе этого понятия лежит идея о том, что одна из ключевых составляющих травмы – ощущение того, что либо ты сам потерпел моральный провал [17] , либо тебя подвели твои смысловые и моральные опоры.
Вторая ситуация – когда нас подводят собственные моральные опоры – применима к любому травмирующему переживанию. По сути, это основа раны, которую наносит травма. Подумайте об этом вот с какой точки зрения: независимо от духовной жизни и убеждений, у всех нас есть набор представлений о том, как устроен мир. Эти представления охватывают как самые важные вещи, так и самые обыденные. Они помогают нам упорядочивать мир, чтобы он не казался таким хаотичным. Они в какой-то степени составляют нашу картину мира. Например, мы знаем, что за понедельником идет вторник. Подоходный налог в США нужно уплатить до 15 апреля. Курение вредно для здоровья. Плохое случается только с плохими людьми. Каждый получает по заслугам. Мы все в конце концов умрем.
17
Моральный провал – снижение моральных ценностей, которые руководят поведением человека. – Прим. ред.