Неслучайная ночь
Шрифт:
– Не понял.
– Чего непонятного? Ты ментов на меня натравил, вот я и решил тебе отомстить.
– Ментов я не натравливал. Просто дал им показания, не имея намерения тебе гадить.
– Да что ты говоришь? Еще скажи, что не наговаривал на меня и моих друзей.
– Вовсе нет.
– Тогда какого хрена меня трясут всю неделю? Допрашивают, снимают отпечатки… Обыск на станции делают… И все тычут мне в морду какую-то чертову серьгу, якобы потерянную мной на месте преступления…
– Тебя подозревают в убийстве, и я тут совсем ни при чем. У следствия улики
– И твои, а также твоих дружбанов показания. Вы наверняка в один голос твердите: Юргенс убил, больше некому.
– Но сережка-то действительно твоя.
– Как же, моя она! – взревел Юргенс. – Та, что у меня была в тот день, до сих пор на мне… Вот! – Парень задрал майку и продемонстрировал пупок, украшенный серебряным черепом. – А ту, с долларом, я и в глаза не видел.
– А доказать можешь?
– Я предлагал сделать анализ ДНК. Если я сережку носил, то ведь какие-то частички кожи должны на ней остаться, так?
– Так. И что же следователь?
– Пальцем у виска покрутил. Типа, ты че, парень, киношек насмотрелся? Такое только там делают или в гребаной столице, а в нашей, мать твою ети, дыре хорошо еще, что комп есть с выходом в Интернет. – Юргенс с досадой отшвырнул с лица сальную челку. – Пришлось отцу звонить. А уж как я этого не люблю…
– И что сказал батя?
– Орал, как ненормальный. Но обещал, если жареным запахнет – вмешается.
– Тогда тебе не о чем беспокоиться, парень.
– Да иди ты, – вяло ругнулся Юргенс. – С меня подписку взяли. Теперь хрен, а не соревы в Турции.
– А тебе туда очень надо?
– Конечно. Я планирую кубок взять.
– Только из-за кубка?
– А из-за чего же еще?
– Может, доску одну переправить?
– Не понял.
– Ну, ту, которую ты присвоил.
– Все равно не врубаюсь.
– Борд Дрозда ты взял? Тот самый… тюнингованный.
– Кашин борд, что ли? Не, не я.
– Что за Кашин борд? – не понял Ветер.
– Вы Ваньку Дроздом называли, а мы Кашей, – растолковал Юргенс.
Ветра подмывало спросить, почему именно Кашей, но так как это не имело отношения к делу, задал совсем другой вопрос:
– То есть ты хочешь сказать, что доску вы не брали?
– Конечно, нет. На фига она нам?
– Ну…
Сергей на миг замолк, и Юргенс воспользовался короткой паузой, чтобы бросить еще одну реплику:
– У меня на станции борды и то новее, чем Кашин. Я закупил несколько штук из самой последней коллекции, так что его старье мне без надобности.
– Но он говорил, что та доска с каким-то… секретом.
– Ага, говорил. Типа, какой-то умелец ее доработал, и теперь она суперманевренная. Только вранье! Я ее лично проверил и скажу: доска как доска, нисколько не лучше моей. Зато тяжелее.
Пока Юргенс говорил, Ветер с пристальным вниманием всматривался в его лицо, считая себя неплохим физиономистом. Особенно хорошо у него получалось читать по лицам мужчин (женщины врали более правдоподобно), и это было очень кстати в те годы, когда Ветер занимался большим бизнесом. Сейчас Сергей все реже применял свои способности, но теперь
– Когда вы приехали за Дроздом, он уже был мертв? – спросил Ветер.
– Точно. Лежал на песке, пришпиленный, как сушеная бабочка.
– И как скоро вы приехали за ним после его звонка?
– Не скоро. Часа через полтора.
– Почему так поздно?
– Перекурили и ждали, когда отпустит. Трава сильно прибила, понимаешь…
– А доска? Доска при Дрозде была?
– Вот далась она тебе! Доска, доска… Не знаю я, не обратил внимания!
– Вспомни, пожалуйста. Это очень важно.
Юргенс наморщил свой безмятежный лоб и через некоторое время вполне уверенно ответил:
– Не было. Кроссовку помню, с ноги его слетела и валялась поодаль… А больше ничего не было.
Парень замолчал и выжидательно уставился на Ветра. Но Сергей так глубоко погрузился в думы, что ему было не до Юргенса.
– Слышь, Ветер, я пойду, ладно? – спросил тот после минутной паузы.
– А? Да, топай… – Сергей махнул рукой. Затем, прислушавшись, добавил со смешком: – Тем более за тобой, похоже, едут.
– Точно, мой мотик рычит. Буй меня вырывать из твоих лап торопится.
– Не очень-то торопится! Я б из тебя уже всю душу вытряс за это время. Кстати, твоему корешу очень идет его кличка. Он и в самом деле похож на буек.
– Вообще-то у него фамилия Буев.
– Тоже ему идет! – Ветер хлопнул парня по спине, и парень от удара едва не ткнулся лицом в песок. – Если будут какие-то новости, подъезжай, рассказывай. Лады?
Юргенс утвердительно кивнул.
– И станцию мою больше не думай палить. А то так наваляю, что ни Буй, ни папа-олигарх тебе не помогут!
– Ладно, – буркнул Юргенс и, встав с песка, заспешил навстречу приближающемуся «Уралу».
А Ветер отправился восвояси.
Дойдя до своих владений, он забежал в дом, натянул штаны и взял фонарь. Включив его, направился к станции. Уж коли не спится, надо делом заняться: оборудование хотя бы частично расставить.
Отперев дверь, Сергей вошел в помещение. Поставил фонарь на пол. Осмотрелся. Доски валялись в беспорядке, и он стал их собирать. Но потом сообразил, что это лишнее, все равно их нужно расставлять на «стенде», а тот крепить к колоннам. Но где сам стенд, Ветер не знал и кинулся на поиски. Обшарив кучу разных мест, обнаружил искомое в старом сундуке («стенд» был разборным). Эту рухлядь он не выкидывал лишь потому, что сундук был дорог ему как память. В жизни Ветра имелся период, когда Сергей лишился всего своего имущества, в том числе мебели, и бабушкин сундук служил тогда ему и постелью, и обеденным столом. Теперь же в нем лежал «стенд». А под ним какие-то тряпки. Наверное, еще бабушкины. «Пора наконец их выкинуть!» – решил Ветер и схватил самую верхнюю. Когда та очутилась в его руках, оказалось, что под ней не тряпье…