Неслучайности

Алексеева Оксана

— Если твой Бобик сейчас нагадит, то я убью вас обоих. И плевать на все остальное.

Конечно, ожидать от него внезапной приветливости и не стоило, но Яна все-таки собиралась довести план до конца, потому что на самом деле видела в нем смысл.

— Тогда пусть он у тебя поживет пару дней, а? Дай мне время убедить отца, раз уж я купила… и не знаю теперь, куда девать.

Вадим наконец-то проявил хоть какой-то интерес:

— Я очень сомневаюсь, что тебе не разрешат привести это домой. Покажи его Свете — ей точно понравится. Они даже чем-то похожи.

А он интуит! Не в бровь, а в глаз. Щенок на самом деле был прехорошеньким, но Яне никогда бы не пришло в голову

заводить такого — это была чистейшая инициатива Светланы. И та явно не звонила Вадиму, потому что он оставался в неведении — а это отчего-то радовало. Про уход мачехи из дома говорить было рано, поэтому Яна и решилась:

— Да нет! Я просто подумала, что ты за два дня к нему привыкнешь и потом…

— Ни за что. А если оставишь, то я вышвырну это существо на улицу.

Вот это уже было возмутительно! Вроде бы он ни разу и не давал повода усомниться в своей жестокости, но и никакого рвения в заглаживании грехов не обозначал. А должен бы! Именно это Яну и подтолкнуло на решительный шаг в сторону выхода и продолжение движения под гневные комментарии за спиной. Она ответила, даже не оборачиваясь:

— Хотя бы на два дня. А потом обсудим.

* * *

Вадим начал внимательнее наблюдать за Яной с тех пор, как та якобы стала его девушкой. Она, к счастью, не вешалась при всех к нему на шею. Вообще не вешалась. Да и ничего особенно раздражающего не выкидывала. Но ее задумка о перевоспитании вызывала у Вадима приливы веселья. Наивная девчонка почему-то каждому своему нелепому поступку находила какое-то почти внятное объяснение. Сам он не видел в этом никаких причин для волнения, и пока Светлана может подмочить его репутацию, лучше всего иметь при себе это назойливое прикрытие.

Наблюдения приводили его к мысли, что и в самой этой девчонке есть что-то особенное, неподвластное пониманию Вадима. Например, она без проблем влилась в коллектив — и, невзирая на свое льготное положение, почему-то не вызывала зависти прожженных сплетниц. По крайней мере такой, которая была бы заметна. Пётр Алексеевич, несмотря на то, что сам не поручал ей ничего серьезного, начал отзываться о ней, как о некоем «корпоративном талисмане» — мол, если бы не ее нахальство, то остальные новички втягивались бы куда дольше. Ей было несвойственно стеснение и закономерное уважение перед рангами — она запросто озвучивала любой вопрос и выставляла напоказ достижения своих товарищей, о чем те бы скромно молчали еще полгода. Это было объяснимо — другие студенты опасались вести себя нагло, а ей бояться было нечего. Вадим подозревал, что подобное происходило не только в «Нефертити» — это такая неотъемлемая черта избалованных вниманием детей. Если бы Вадим хотел воспитывать своего сына, то поступил точно так же — баловал бы именно до такого состояния. Только подобное самовосприятие с детства создает эгоистов и новаторов, которым море по колено. Они не всегда самые приятные люди с точки зрения общепринятых норм, но зато без оглядки следуют своим порывам — не привыкшие, не успевшие узнать, что их могут осудить или остановить. Сам Вадим этому до сих пор не успел научиться, потому-то и относился к работе более ответственно, чем иногда позволяли его физические возможности. Всегда вынужденный пробиваться, он привык, что его действия постоянно кто-то оценивает. И эта инерция не пропадает после того, как пробьешься, как и у избалованных эгоистов не пропадает ощущение собственной значимости даже в самых затруднительных ситуациях.

Яна же привлекала к себе не только раскрепощенным и легким характером, но, скорее всего, и внешностью. Она не была исключительной красавицей — просто ухоженная

девушка, весьма приятная на вид. Однако ж в «Нефертити», наводненной профессиональными моделями, вряд ли могла бы выделиться. Да и Вадим бы на этом не заострил внимание, если бы не реакция других: Вильдо не выносил ее за излишний шум, но при этом улыбался всегда в ее присутствии; Денис провожал их задумчивым взглядом, когда они вечером уходили вместе. Слишком задумчивым, отчего Вадим даже начал видеть какой-то скрытый посыл. Хотя вполне возможно, что тот втайне надеялся на должность в компании… и провожал взглядом отнюдь не Яну.

В общем, Вадим перестал раздражаться от Яны и всего, что с ней связано. Ровно до того момента, как она притащила к нему собаку. А потом и бросила, не слыша возражений. Вадим брезгливо осматривал шавку, которая даже на животное мало походила, а до собаки ей еще эволюционировать и эволюционировать. Конечно, у Вадима сложилось кое-какое мнение о различных породах, но вот таких — мелких тявкающих недоросликов — он на дух не переносил. Очень странно, что Яна остановила свой выбор именно на этом существе. Если уж ей втемяшилось в голову одарить его питомцем, то подошла бы черепаха… или рыбки. На худой конец, какая-нибудь кошка. Желательно очень ленивая, незаметная и лысая. И которая не стала бы орать в случае отсутствия кормежки.

Он отыскал это за диваном — оно почему-то боязливо от него шарахалось. Вадиму же показалось, что оно уже начало линять, нарушая идеальный порядок его жилища своими белёсыми волосюшками, а когда оно еще и омерзительно звонко гавкнуло, то Вадим перестал себя сдерживать — ухватил за шиворот и потащил на выход. Недо-собака визжала, только прибавляя ему желания поскорее от нее избавиться. Вадим выгнал существо из подъезда и быстро закрыл дверь. На улице еще полно народа, и он не хотел быть уличенным в этом действе.

Но теперь отчеты юридического отдела «Нефертити» никак не хотели укладываться в голове. Через полчаса Вадим устал от назойливой мысли, что Яна может разозлиться на него и пожелать отомстить. А отомстить та могла, да еще как! Он, тщательно все взвесив, решил, что лучше перетерпеть псину дома, чем ругаться с главным городским застройщиком из-за такой ерунды. Даже если включить стоимость полной чистки мебели — все равно выходило дешевле. Пришлось вздохнуть и накинуть куртку.

Щенка возле подъезда не было, и тогда Вадим запаниковал, представляя себе все прелести последствий, о которых в самом начале почему-то не подумал. Он подошел к площадке, где гоняли мяч мальчишки лет десяти.

— Так, пацаны, слушайте сюда! — дети остановились и без интереса уставились на подошедшего дядьку. — Я собаку потерял. Кто найдет — плачу тысячу.

И тут же ощутил заметный прирост внимания к собственной персоне.

— Какая собака-то? — спросил тот, что выглядел постарше. — Как зовут?

Вадим дал описание, а кличку так припомнить и не смог:

— Маленькая такая, — он показал руками. — Мерзкая болонка. Чисто-белая. Тявкает.

— Ясно, — поняли работники задачу и кинулись в разные стороны.

Вадим успел только выкрикнуть номер своей квартиры. Оглядевшись внимательно напоследок еще раз, он направился домой — если полупсина еще жива и находится в этом районе, то пацанята справятся и без него. А вот отчеты юридического отдела нет.

Он не ошибся — собака была доставлена и оплачена через сорок минут. Теперь она, видимо усвоив урок, вела себя куда тише и сидела под дверью, тихо поскуливая, да и от ужина в виде колбасы отказалась. Вадим решил, что от голода подохнуть не должна — лишь бы дожила до того момента, когда он ее вручит обратно Яне.