Несомненная реальность
Шрифт:
Физиономия Бирона медленно наливалась краской.
– Расслабься, родной, – ласково сказал ему Олег. – За раковину я уже давно не сержусь. У всех свои слабости. Но сейчас ты, Пашенька, постарайся себя в рамках держать, ага? Неприятно будет, если начнут гулять слухи, что начальник нарпредовской канцелярии на лапу берет. Эй, слышь, Бегемот, выдыхай!
Павел часто и тяжело задышал.
– Голосупов заложил, да? – осведомился он. – Или Безобразов? Вот суки, и дачка-то всего на два этажа, не чета шиммелевской или ведерниковской, а все уже стучат как дятлы.
– Может, Голосупов, – согласился Олег. – Может,
Поэтому альтернатива твоим отчетам у меня всегда будет. Не обижайся, жизнь такая, паскудная. Что же до дачи, то я в курсе ее размеров, как и размеров поместий прочих министров. Ничего против не имею, только… не зарывайся, ага?
– Ладно, – вздохнул Бегемот. – По крайней мере, за лучшего друга спасибо. Ну, я пошел.
Покачав головой, он повернулся и вышел. Впрочем, когда он переступал порог кабинета, его походка стала обычно-жизнерадостной. Олег улыбнулся краем рта. У воды да не замочиться невозможно. Главное – чтобы чувства безнаказанности не появилось. Особенно у Бегемота. Чувствуется в нем в последнее время… как бы это сформулировать… самоуверенность? Нет. Бесшабашность? Нет. В общем, что-то такое…
– Можно? – дверь приоткрылась, и в щель просунулся длинный нос господина Кралички. – Павел Оттович сказал, что…
– Проходите, Герман Иосифович, – пригласил его Олег, стараясь, чтобы голос звучал как можно более радушно. Директор МАЗа почему-то внушал ему инстинктивное отвращение. Может, из-за бегающего взгляда или из-за вороватых повадок. Или из-за чего-то еще?
Гость, озираясь по сторонам, осторожно прокрался по ковру и аккуратно присел на краешек кресла. Было похоже, что в столь высоком кабинете ему довелось оказаться впервые.
– Итак, Герман Иосифович… – Олег сделал вид, что роется в бумагах, разыскивая документ. На самом деле письмо Кралички он заранее положил на удобное место, но не следовало показывать этому уроду, что его воспринимают слишком серьезно. – Да где же оно?.. А, вот! Итак, мне в руки попала копия вашей докладной записки в канцелярию Комитета легкого машиностроения. Посмотрите, пожалуйста, это вы писали?
Он протянул бумагу в сторону Кралички. Тот, вглядевшись, часто и мелко закивал.
Интересно, соглашается он или же просто трясется от страха? Ладно, предположим, что молчание в любом случае является знаком согласия.
– Прекрасно. Значит, вы пишете, что – цитирую – "проблемы с качеством выпускаемых нами легковых автомобилей марок "Агата" и "Кумбари" обусловлены временными трудностями с поставками запчастей от смежников, а также с падающим качеством этих запчастей". И именно поэтому вы не способны выполнять план. Это так?
Директор Мусельского автозавода снова мелко закивал. Олегу стало немного жаль его. Этот крупный, с благородной сединой в волосах мужчина наверняка сам умеет орать на подчиненных так, что стекла в окнах дребезжат. Но процедура получения пистона от вышестоящего начальника по канонам бюрократических игр предписывала полную покорность независимо от степени вины, и именно эту покорность он сейчас так старательно демонстрировал.
– Понятно. А вот у меня есть еще одна статистика, – Олег потряс
Он придал голосу вкрадчивости.
– Смотрите, что получается. Если свести воедино и обобщить разные категории причин, то примерно семьдесят процентов всех поломок обусловлены именно некачественной заводской работой. Например, это проблемы с технологическими допусками, отклонения в рамках которых у вас почему-то накапливаются так однонаправленно, что винты в совмещенные отверстия приходится забивать молотками, а подвеска выходит из строя уже через пару месяцев эксплуатации. Это скверная сборка – те же гайки просто не затягивают до конца, если вообще удосуживаются их накрутить. Это, в конце концов, банальное воровство комплектующих – значительную часть машин владельцам приходится доукомплектовывать самостоятельно, покупая украденные запчасти на черном рынке, куда они попадают прямиком с вашего завода!
Олег многозначительно наклонился вперед.
– Откуда на черном рынке берутся эти запчасти, кстати, – зловеще проговорил он, – это отдельный вопрос, которым еще займутся компетентные органы. И, сдается мне, Герман Иосифович, вы знаете об этих материях куда больше, чем изображаете.
Но пока отставим эту проблему в сторону. Сейчас меня больше волнует, почему наши отечественные автомобили, в первую очередь вашего производства, – слово "вашего" он произнес с нажимом, – в народе не называют иначе, чем "ведрами с болтами"?
Директор МАЗа вытер вспотевший лоб рукавом пиджака.
– Это… это преувеличение… – быстро забормотал он. – Издержки технологического процесса… Мы только пять лет как закончили перевод конвейеров на сборку гравишасси…
– Только? – гаркнул Олег во все горло. Краличка испуганно отпрянул и сжался в своем кресле. – Только пять лет? А что вы занимались этим переводом еще десять лет до того, это вы забыли? А что до перевода к вашим машинам относились точно так же, забыли? Почему когда на ваших заводах работали иностранные инженеры, их построившие, с машинами все было в порядке, а после того, как они уехали, весь порядок пошел в жопу? Вы будете мне рассказывать, что самовольное изменение техпроцесса, подмена одних материалов другими, подешевле, раздолбайство рабочих на производстве вплоть до неприкрытого пьянства на рабочем месте – это из-за того, что вы не успели толком внедрить новые технологии? Не рассказывайте мне сказки!
Он грохнул кулаком по столу.
– Переваливать свою вину на других все мастера! А вот как самим что-то правильно сделать…
– Но наше конструкторское бюро… – испуганно пискнул Краличка.
– Ах, ваше конструкторское бюро? – зловеще протянул Олег. – Сейчас вы расскажете мне, как они доказали, что замена материалов вполне обоснованна? Что тридцатипроцентный разброс мощности гравиэмиттеров в рамках одной матрицы – это допустимые рамки? Что развал этих эмиттеров, в течение первого месяца эксплуатации матрицы увеличивающийся на семь-десять градусов – это нормально?