Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

Клёнов Николай Викторович

И вот в 1293 г., когда войско Дюденя находилось в Москве, в свою столицу вернулся из Орды Ногая Михаил Ярославич Тверской. Узнав о его возвращении, татары и Андрей, уже собиравшиеся напасть на Тверь, не решились этого сделать. Причиной этой нерешительности был сильный отряд «ногаевских» татар под командованием Токтомеря, пришедший на Русь для поддержки вассалов злейшего врага сарайских ханов. Войско ногаевцев двигалось вслед за спешащим в родной город Михаилом Тверским, и именно приближение Токтомера заставило Дюденя отказаться от похода на Тверь (судя по хронологии, Токтомер продвигался на тверскую территорию практически одновременно с отходом Дюденя от Волока) [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 483; т. 18. С. 83; т. 3. С. 327; см. также: Горский А. А.Москва и Орда. М., 2003. С. 17].

Дмитрий Александрович в такой обстановке в марте 1294 г. попытался вернуться из Пскова на Северо-Восточную Русь. Андрей с отрядом новгородцев

выехал из Новгорода в Торжок с целью перехватить брата. Обоз Дмитрия достался нападавшим, но сам законный великий князь добрался до Твери, превратившейся в главный бастион «антиандреевской» коалиции. Отсюда Дмитрий Александрович отправил в Торжок посольство, заключившее мирное соглашение между противоборствующими сторонами. После своего недолгого триумфа времен Дюденевой рати Андрей оказался вынужден вернуть старшему брату великое княжение и Переяславль, взамен сохранив за собой новгородский стол. Таким образом, поход Дюденя имел лишь ограниченный конечный успех — из-под власти Дмитрия Александровича удалось изъять только Новгородскую землю. И здесь сложно переоценить роль Твери, последнего непокоренного города «антиандреевских» сил, равно как и роль её князя Михаила Ярославича.

Но скорая смерть Дмитрия сделала Андрея «законным», по старшинству, великим князем Владимирским. Территория великого княжества оказалась в его руках и тем самым перешла в сферу влияния Волжской Орды; противники Андрея, только что испытавшие татарское разорение, не решились сразу же выдвинуть ему конкурента, но потенциально таковыми должны были стать Михаил Тверской и Даниил Московский.

И в 1296 г. произошло новое обострение борьбы между добравшимся, наконец, до великокняжеского стола Андреем и московско-тверской группировкой. Осенью этого года новгородцы изгнали наместников Андрея Александровича и пригласили на княжение Даниила. Московский князь ответил на это приглашение согласием. После этого был заключен договор о союзе между Новгородом и Михаилом Тверским. В том же году Андрей Городецкий пришел из Волжской Орды в сопровождении очередного татарского отряда, возглавляемого на этот раз Олексой Неврюем. Поездка великого князя в Орду не была, однако, реакцией на лишение его новгородского стола, поскольку отправился он туда еще в 6803 г., то есть до 1 марта 1296 г. Наоборот, противники Андрея, предугадывая последствия его очередной поездки к сарайскому хану, воспользовались отсутствием непопулярного великого князя, чтобы начать наступление первыми. Тверской и московский князья успели:

«Приде Андреи князь ис татаръ и совокупи вой и хоте ити на Переяславль ратью, да от Переяславля к Москве и ко Тфери; слышав же князь Михаиле Тферьскыи и Данило Московьскии князь, и совокупивъ вой и пришедше и стаста близъ Юрьева на полчищи, Андреи в Володимери, и тако не даста пойти Андрею на Переяславль»… «и сташа супротив себя, со единой стороны князь великий Андреи, князь Феодоръ Черный Ярославскыи Ростиславичь, князь Костянтинъ Ростовскыи со единого, а съ другую сторону противу сташа князь Данило Александровичь Московскыи, брат его князь Михаиле Ярославичь Тферскыи, да съ ними Переяславци съ единого. И за малымъ упаслъ Богъ кровопролитья, мало бою не было; и поделившеся княжениемъ и разъехашася въ свояси» [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 484; ПСРЛ. Т. 18. С. 83].

Одним из пунктов соглашения, заключенного во Владимире зимой 1296/97 г., было сохранение за тверским, московским и переяславским князьями права на самостоятельный сбор дани, которое они приобрели, будучи вассалами Ногая. Характерно, что в сообщении Троицкой и Симеоновской летописей вставшие на пути Андрея и Неврюя тверской и московский князья ошибочно названы братьями. В кровавой кутерьме 80-х и 90-х гг. XIII в. эти князья вместе сумели сделать главное: сумели доказать, что Орда не непобедима, что татар можно использовать против татар, что покорностью, наглостью и крепким войском можно добиться большего, чем одной покорностью.

Но союз Твери и Москвы был обречен. И Михаилу, и Даниилу, и стоящим за ними силам быстро стало ясно, что и Тверь, и Москва могут стать той архимедовой точкой опоры, опираясь на которую местный правитель способен перевернуть все основы «княжого» права и превратить всю Северную и Северо-Восточную Русь в достояние своего рода (и «своего» города!). О большем пока, видимо, не говорили, но даже и такой «приз» не делится на двоих. И вот в 1300 г. Михаил Ярославич Тверской идет на конфликт с Иваном Переяславским, сыном Дмитрия Александровича и наиболее слабым участником «антиандреевского» триумвирата того времени. Кроме того, в 1300 г. резко изменилась геополитическая ситуация вокруг русских княжеств: покровитель Твери и Москвы Ногай потерпел окончательное поражение в своей борьбе с сарайским ханом Тохтой и погиб. В этой ситуации Михаил Тверской принимает, казалось бы, абсолютно разумное решение и идет на сближение с «главным поклонником» Тохты в наших краях — Андреем Городецким, доживающим последние годы своего

короткого и невнятного великого княжения. Этим рациональным ходом тверской князь резко увеличил свои шансы в предстоящей в скором времени борьбе за власть и одновременно поставил в довольно затруднительное положение своего московского соратника-противника. Действительно, за очень короткий срок Даниил лишился могущественного покровителя в Орде (1300), князей-союзников — Михаила Тверского, перешедшего на сторону Андрея (1300), и умершего Ивана Переяславского (1302). Однако именно в это время московский князь, будто решив, что терять ему уже нечего, совершает целую серию дерзких наступательных акций, практически игнорируя мнение ордынского сюзерена на их счет:

в 1300 г. «Данило князь московъскыи приходилъ на Рязань ратью и билися у Переяславля (Рязанского), и Данило одолелъ, много и татаръ избито бысть, и князя рязанского Костянтина некакою хитростью ялъ и приведъ на Москву» [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 486].

А в 1302 г. Даниил опять же без согласования с ханом занял Переяславль, намереваясь, видимо, и этот город вслед за Коломной и Можайском включить в состав Московской земли, а не перейти, по обычаю, на более почетный переяславский стол. Эту удивительную успешную наглость Даниила А. А. Горский связывает с появлением на его службе значительного числа служилых людей из княжеств Юго-Западной Руси (среди которых был и отец будущего митрополита Алексия), входивших до 1300 г. в сферу влияния Ногая [см.: Горский А. А.Москва и Орда. М., 2003. С. 30–41]. И если согласиться с этой обоснованной точкой зрения, то придется признать, что Москву эти беженцы выбрали именно благодаря успешному сближению Михаила Ярославича Тверского со сторонниками сарайского хана Тохты: Даниил Московский остался единственным сильным князем из «тянувших» в своё время к Ногаю.

Так на первый взгляд успешный дипломатический маневр на границе XIII и XIV вв. (1) усилил потенциально основного соперника Твери и (2) связал руки тверскому князю, помешав увеличить территорию своей основной земли в период предельной слабости как ханской, так и великокняжеской власти. Тверь и Москва в своём начинающемся противостоянии убедительно показали, что в определенные моменты даже в условиях жесткого внешнего управления наглость и решительность позволяют добиваться поставленных целей более успешно, чем осторожность и дипломатичность. Тверские и московские князья неплохо усвоили и потом неоднократно применяли на практике этот урок, совершенно упущенный массовым сознанием наших современников.

А далее в кустах вдруг обнаружился обычный для данного рассказа стремительный рояль: 5 марта 1303 г. умер Даниил Александрович Московский, союзник-противник героя данного раздела, второй по старшинству из потомков Александра Невского. Умер на сорок первом году жизни и на пике военных и политических успехов. Умер ранее великого князя Андрея Александровича, так и не побывав на владимирском столе — и тем самым в соответствии с основами «княжого» права закрыв своим потомкам путь к великому княжению. Михаил Ярославич постарался сразу же воспользоваться открывшимися возможностями и в союзе со смоленскими князьями попытался отторгнуть от Москвы не так давно присоединенный Можайск. Там обосновался Святослав Глебович, княживший перед этим, скорее всего, в Ржеве, то есть на границе с московскими и тверскими землями. Но новый московский князь Юрий Данилович с братьями занял Можайск, Святослав был взят в плен и отвезен в Москву. Осенью того же года возвратился из Орды великий князь Андрей Александрович, после чего в Переяславле состоялся княжеский съезд, на котором де-факто безрезультатной осталась тверская попытка выкурить москвичей из другого их свежего «приобретения»:

«Съехашася на съезд в Переяславль вси князи и митрополит Максим… и ту чли грамоты, царевы ярлыки и князь Юрьи Данилович приат любовь и взял себе Переяславль, и разъехашася раздно» [Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 86].

Наконец, в 1304 г. умер Андрей Александрович Городецкий, и Михаил Тверской оказался старейшим из Рюриковичей Северо-Востока: он остался единственным внуком князя Ярослава Всеволодовича. Его единственный потенциальный соперник Юрий Данилович Московский никакими правами на великое княжение не обладал: по родовому принципу он был младше не только Михаила Ярославича, своего двоюродного дяди, но и сына Андрея Александровича Михаила — своего двоюродного брата, а по отчинному даже в перспективе не имел оснований претендовать на Владимир, так как Даниил, его отец, великим княжением не владел. Как вновь справедливо отмечает Горский, «ранее были случаи, когда князь, не являвшийся «старейшим» среди потомков Ярослава Всеволодовича, оспаривал великое княжение. Но во всех случаях это был второй по старшинству князь, имевший к тому же права на великое княжение «по отчине». Вот только Михаил отлично понимал всю бессмысленность обращения к старому опыту в переломную эпоху 1300-х — и начал действовать сразу после смерти великого князя Андрея: