Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва
Шрифт:
Но сторонники войны взяли вверх. Однако первый поход закончился безрезультатно, так как по ходу дела выяснилось, что Юрий Долгорукий успел выменять у великого князя Ярополка Владимировича свою северную область на Переяславль Южный. И новгородцы не решились на прямую конфронтацию непосредственно с великим князем — новым хозяином Ростово-Суздальской земли. Но зимой, в декабре 1134 г., после того, как Юрий Владимирович был решением великого князя возвращен из Переяславля Южного на Северо-Восток, новгородская рать все же выступила в поход. В лютый мороз января 1135 г. новгородцы и суздальцы встретились на Ждановой горе, у одного из притоков Нерли Волжской. И в этой битве Новгород потерпел сокрушительное поражение, закрепившее выход Северо-Восточной Руси из зоны его преобладающего влияния. Поражения в битвах
Загадка «новгородской революции» 1136 г. Предполагается обычно, что до 1136 г. князь был полновластным хозяином Новгорода, а в 1136 г. он утратил свои главные прерогативы: Новгород завоевал право приглашения и изгнания князей, лишил князя права владеть и распоряжаться землей в пределах Новгородского государства, выселил его на Городище, запретив жить в городе [ Греков Б. Д.Революция в Новгороде Великом в XII в. Уч. зап. Института истории РАНИОН. Т. IV. М., 1929]. Но, как мы видели выше, новгородцы и ранее неоднократно пытались ограничивать власть своих князей, а при удачном стечении обстоятельств и изгонять их. В конце X в. они настояли на княжении у них Владимира Ярославича, в 1052–1054 гг. оставили у себя Ростислава Владимировича и снова пригласили его в начале 60-х гг., в войне 1095–1096 гг. участвовали в изгнании Давыда Святославича и, по сути, выручили Мстислава Владимировича, в 1102 г. решительно воспротивились замене Мстислава сыном киевского князя. При этом В. Л. Яниным было показано, что и до 1136 г. князья в определенных случаях распоряжались в Новгороде землей лишь с согласия веча, а переселение князя на Городище произошло по крайней мере за сорок лет до событий 1136 г. [ Янин В. Л.Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. 1970. № 1. С. 44–54].
Поэтому смысл событий, развернувшихся в Новгороде в 1136–1140 гг. и называемых часто «новгородской революцией» и «обретением независимости от Киева» [см., напр.: Греков Б. Д.Революция в Новгороде Великом в XII в. Уч. зап. Института истории РАНИОН. М., 1929], стоит обсудить особо, не поддаваясь на притягательную силу ярких образов. Мы уже видели на примере описания «изгнания» Давыда Святославича в 1095 г., что летописи не слишком охотно описывают связи новгородских и «южных» событий. Подобные тенденции проявляются и при описании «восстания» 28 мая 1136 г. В этом году новгородцы все же изгнали Всеволода Мстиславича, правившего у них аж с 1117 г. Причем давно отмечено, что это изгнание оказалось возможным в том числе ввиду появившейся альтернативы Мономаховичам в лице усилившихся черниговских Ольговичей [см.: Пресняков А. Е.Княжое право в Древней Руси. СПб., 1909. С. 83]. Сводя вслед за Т. Л. Вилкул противоречивые сообщения Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской первой летописей, мы получаем следующую картину крайне напряженного военного общерусского противостояния 1134–1136 гг.:
[1134] Против сыновей Мономаха объединились Мстиславичи Всеволод и Изяслав, потомки Олега Гориславича и Давыда Святославича. Всеволод и Изяслав организовали первый из упомянутых выше походов Новгорода на Суздальскую землю, а в ответ киевский князь Ярополк Владимирович неудачно сходил на Чернигов, не победив и «мира не сотворив».
[Зима 1134–1135] Всеволода Мстиславич организовал трагический для Новгорода второй поход на Суздальскую землю, завершившийся на Ждановой горе. Но в это же время Ольговичи на юге взяли инициативу в свои руки и на восемь дней осадили Киев.
[Лето 1135 — зима 1136] Ольговичи при поддержке наёмных половцев разорили переяславскую область Мономаховичей, а 8 августа на реке Супое разгромили огромную общерусскую армию киевских, переяславских, туровских князей. После небольшой паузы на перегруппировку сил черниговские князья подошли к Киеву, и 12 января 1136 г. (при участии новгородского архиепископа Нифонта) между Ольговичами и старшими Мономаховичами был заключен мир.
И вот через год после поражения под Ждановой горой, но практически сразу после «киевского мира» 1136 г., по которому Ольговичи-победители вроде бы ничего не получили, новгородцы вдруг решили припомнить своему князю Всеволоду все его прегрешения. В итоге в Новгородской летописи появился невероятно любопытный и злободневный текст: «А се вины его творяху: не блюдеть смердъ; чему хотел еси сести Переяславли; ехалъ еси съ пълку переди всехъ;… велевъ ны рече к Всеволоду [Ольговичу] приступити, а пакы отступити велит» [ПСРЛ. Т. 3, НПЛ. С. 24].
Естественно, старые заслуги Мстиславича перед Новгородом (и победоносные походы в «колонии», о которых
Но история с изгнанием Всеволода Мстиславича на этом не закончилась. Примирившиеся перед лицом усиления Ольговичей дети и внуки Владимира Мономаха сумели нанести своим противникам неприятный удар — и удар этот оказался катастрофой для новгородского будущего:
«Мстиславичь Всеволодъ, внук Володимерь, его же выгнаша новгородци от себе, он же приде к стрыеви своему Ярополку в Киев… И придоша по нь плесковичи [вместе с его же новгородскими доброжелателями]… ис Плескова Жирята сыною дружиною, и иде [Всеволод Мстиславич] с дружиною своею [в Псков] и пребуде там мало и сконьча живот свои» [Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. Т. 1. С. 304–305].
Это явление собственного князя во Пскове оказалось событием огромного значения (рассуждения о княжении во Пскове Судислава не находят подтверждения в источниках). Древний «пригород» Новгорода незадолго до 1136 г. — после новгородской смуты 1132 г. — добился для себя определенной автономии от «старшего» Города, и теперь ему не хватало лишь собственных князей. Новгородцы сразу осознали опасность, исходящую от «сепаратистских движений» в важнейшем «пригороде». Не случайно первое документальное упоминание именно о Новгородской земле в нашем летописании встречается именно под 1137 г., когда «Святъславъ Олговиць съвъкупи всю землю Новгородьскую… идоша на Пльсковъ прогонитъ Всеволода» [НПЛ. М.-Л., 1950. С. 25]. В этой традиционной формулировке летописца Новгородская земля чуть ли не единственный раз за XII–XIII вв. занимает «смысловое место», по праву традиции принадлежащее «Русской земле», что со всей очевидностью подчеркивает значимость для новгородцев этого псковского похода. Но попытка вооруженной рукой вернуть Псков к повиновению провалилась еще на подходах к мятежному новгородскому «пригороду». А Всеволод Мстиславич, умерший практически сразу после отступления новгородцев, превратился в «небесного покровителя» Пскова. В 1192 г. его мощи были торжественно перенесены в Троицкий собор — главную псковскую святыню, а общецерковное празднование в честь «святого благоверного князя» Всеволода-Гавриила было установлено на Московском церковном соборе 1549 г.
Так Новгород, попавший со своей политикой балансирования в жернова междукняжеской борьбы Мономаховичей и Ольговичей, начал ожидаемо терять и свои ближайшие пригороды. А заодно «революция» 1136 г. разрушила зарождающуюся в Новгороде собственную династию Мстиславичей и обрекла «Северную столицу» на бесконечное «коловращение» князей.
И это «коловращение» немедленно проявило себя во всей красе: уже в 1138 г., не просидев и двух лет на новгородском столе, отправился восвояси Святослав Ольгович. Произошло это на фоне очередного обострения отношений между Ольговичами и Мономаховичами и новых столкновений представителей черниговского клана с киевским князем и привело к усилению «третьего радующегося» — суздальского князя Юрия Владимировича. Причем Новгородская первая летопись между делом прямо указывает на связь знаменитой новгородской «волности в князьях» с конъюнктурой большой княжеской политики, сообщая, что новгородцы стерегли жену Святослава Ольговича в Новгороде, «жидуче оправы Ярополку съ Всеволодком» [НПЛ. С. 25]. А подождать ясности действительно стоило: на юге Ольговичи как раз ходили с союзниками-половцами к Прилуку и по Суле-реке, а в ответ Мономаховичи двинулись на Чернигов. В этой обстановке, когда военное счастье временно отвернулось от «черниговских», новгородцы оказались вынуждены пережить очередное унижение и «Гюргевича пояша Ростислава княжить у себе» [Лаврентьевская летопись. ПСРЛ. Т. 1. С. 305–306]. Так в «Северной столице» сел даже не сын великого князя, а отпрыск суздальского правителя, отпрыск князя земель, что еще не так давно составляли часть новгородской «федерации Севера».
Однако Ростислав Юрьевич правил в Городе совсем недолго: очередной поворот в борьбе ведущих княжеских группировок уже в 1139 г. вернул на новгородский стол недавно изгнанного Святослава Ольговича под издевательские разговоры историков Новейшего времени о «непоследовательности новгородцев». А непоследовательности, судя по всему, не было. Просто к Киеву после смерти Ярополка Владимировича подошел лидер «черниговских» Всеволод Ольгович, чтобы потребовать себе золотой стол, — ив знак серьезности своих намерений поджег Копырев конец «Южной столицы». Желаемый стол Всеволод и получил, а попытки Юрия Владимировича поднять против него новгородцев, о которых сообщает новгородский летописец, равно как и военные предприятия переяславского Мономаховича Андрея, успеха не принесли. Вот и пришлось новгородцам отправлять заложников в Киев к Всеволоду и «вымаливать» себе его брата Святослава, только что «всенародно изгнанного».