Несостоявшийся император. Александр Михайлович
Шрифт:
21 июня 1917 г. вдовствующая императрица написала своему брату в Данию: «На прошлой неделе во время домашнего обыска с нами обращались очень грубо и непристойно. Половина шестого утра: я была разбужена морским офицером, вошедшим в мою комнату, которая не была заперта. Он заявил, что прибыл из Севастополя от имени правительства, чтобы произвести у меня и в других помещениях обыск. Прямо у моей кровати он поставил часового и сказал, что я должна встать. Когда я начала протестовать, что не могу сделать это в их присутствии, он вызвал отвратительную караульную, которая встала у моей постели. Я была вне себя от гнева и возмущения.
91
Цит. по: Красных Е. Князь Феликс Юсупов: «За всё благодарю...». С. 478.
Великая княгиня Ирина в письме к своему дяде великому князю Николаю Михайловичу рассказала об обысках и произволе, чинимых их тюремщиками. Тот по простоте душевной как интеллигент к интеллигенту, как масон высокого градуса к такому же брату пришёл к А.Ф. Керенскому. Увы, результат был совсем противоположный. По приказу министра юстиции Керенского в Ай-Тодоре были проведены новые обыски, а режим арестованных ещё более ужесточён.
В декабре 1917 г. в имение Ай-Тодор прибыл представитель Севастопольского совета прапорщик Задорожный. Он объявил Александру Михайловичу, что «по стратегическим соображениям» узники Ай-Тодора будут переведены в соседнее имение Дюльбер, принадлежавшее великому князю Петру Николаевичу. Великий князь попробовал пошутить:
— Какие могут быть «стратегические соображения»? Разве ожидается турецкий десант?
Задорожный усмехнулся:
— Нет, дело обстоит гораздо хуже, чем вы думаете. Ялтинские товарищи настаивают на вашем немедленном расстреле, но Севастопольский совет велел мне защищать вас до получения особого приказа от товарища Ленина. Я не сомневаюсь, что Ялтинский совет попробует захватить вас силой, и поэтому приходится ожидать нападения из Ялты. Дюльбер, с его высокими стенами, легче защищать, чем Ай-Тодор, — здесь местность открыта со всех сторон.
Задорожный достал план Дюльбера, на котором красными чернилами были отмечены крестиками места для расстановки пулемётов. Сандро никогда и не задумывался над тем, как много преимуществ с чисто военной точки зрения имеет прекрасная вилла великого князя Петра Николаевича.
В 1897 г. архитектор П.Н. Краснов закончил строительство дворцового комплекса «Дюльбер», что в переводе с арабского значит «прекрасный». Осмотрев дворец, братья Михайловичи смеялись над чрезмерной высотой толстых стен и высказывали предположение, что Пётр Николаевич, вероятно, собирается начать жизнь «Синей Бороды». В ответ он отшучивался:
— Нельзя никогда знать, что готовит нам грядущее.
Александр Михайлович вспоминал: «События последующих пяти месяцев подтвердили справедливость опасений новых тюремщиков. Каждую вторую неделю Ялтинский совет посылал своих представителей в Дюльбер, чтобы вести переговоры с нашими неожиданными защитниками.
Тяжёлые подводы, нагруженные солдатами и пулемётами, останавливались у стен Дюльбера. Прибывшие
— Задорожный, довольно разговаривать! Надоело! Ялтинский совет предъявляет свои права на Романовых, которых Севастопольский совет держит за собою незаконно. Мы даём пять минут на размышление.
— Пошёл к чёрту Ялтинский совет! Вы мне надоели. Убирайтесь, а не то я дам отведать севастопольского свинцу!
— Сколько вам заплатили эти аристократишки, товарищ Задорожный?
— Достаточно, чтобы хватило на ваши похороны.
— Председатель Ялтинского совета донесёт о вашей контрреволюционной деятельности товарищу Ленину. Мы вам не советуем шутить с правительством рабочего класса.
— Покажите мне ордер товарища Ленина, и я выдам вам заключённых. И не говорите мне ничего о рабочем классе. Я сам старый большевик. Я уже был в партии, ещё когда вы сидели в тюрьме за кражу.
— Товарищ Задорожный, вы об этом пожалеете!
— Убирайтесь к чёрту!..
...Каждый вечер, перед тем как идти ко сну, я полушутя задавал Задорожному один и тот же вопрос: “Ну что, пристрелите вы нас сегодня ночью?” Его обычное обещание не принимать никаких “решительных мер” до получения телеграммы с севера меня до известной степени успокаивало.
По-видимому, моя доверчивость ему нравилась, и он спрашивал у меня часто совета в самых секретных делах. В дополнение к возведённым укрытиям для пулемётов я помог ему возвести ещё несколько укреплений вокруг нашего дома, а по вечерам редактировал его рапорты Севастопольскому совету о поведении бывших великих князей и их семейств.
Однажды он явился ко мне по очень деликатному вопросу:
— Послушайте, — неловко начал он, — товарищи в Севастополе боятся, что контрреволюционные генералы пошлют за вами подводную лодку.
— Что за глупости, Задорожный. Вы же служили во флоте и отлично понимаете, что подводная лодка здесь пристать не может. Обратите внимание на скалистый берег, на приливы и глубину бухты. Подводная лодка могла бы пристать в Ялте или в Севастополе, но не в Дюльбере.
— Я им обо всём этом говорил, но что они понимают в подводных лодках! Они посылают сегодня сюда два прожектора, но вся беда заключается в том, что никто из здешних товарищей не умеет с ними обращаться. Не поможете ли вы нам?
Я с готовностью согласился помогать им в борьбе с мифической подводной лодкой, которая должна была нас спасти. Моя семья терялась в догадках по поводу нашего мирного сотрудничества с Задорожным. Когда прожекторы были установлены, мы пригласили всех полюбоваться их действием. Моя жена решила, что Задорожный, вероятно, потребует, чтобы я помог нашему караулу зарядить винтовки перед нашим расстрелом».
Узники Дюльбера практически не получали информации извне. Поэтому Александр Михайлович считал, что от ялтинских комитетчиков их спасло появление немцев. На самом же деле 20-30 апреля на Южном берегу Крыма шли ожесточённые бои между татарами, с одной стороны, и матросами и красногвардейцами, с другой. А 30 апреля 1918 г. в Севастополь вошли германские войска.