Несознательный 3
Шрифт:
– А они за орбитальными полетами не гонятся, - прищурился член ЦК, - они, как ты говоришь, "подпрыгнут" и раструбят на весь мир. Может и нам так же "подпрыгнуть"?
– Можно, - кивает Владимир Николаевич, - только эффект потом от орбитального полета будет смазан. Получится, что собачки летали в космосе до пяти дней по орбите, а человек там всего полчаса пробудет и то лишь "подпрыгнет", какое же это достижение?
– Да, нехорошо получается, - задумался Никита Сергеевич, - так может мы космонавта пораньше запустим, например к двадцать третьему февраля?
– Нет, - покачал головой Челомей, - раньше апреля никак не получится.
Да, именно на апрель запланирован запуск человека в космос, и это не специально, все точно рассчитано и просчитано, так то отклонение сроков возможно как в ту, так и в другую сторону, но не более чем на полмесяца. Ладно,
*
А спутник чтобы облететь Луну, а потом сфотографировать ее обратную сторону, мы все же в декабре запустили. Правда тут не обошлось без лукавства, мы решили не тратить ресурсы и обойтись одним спутником, но неправильно рассчитали импульс торможения, и спутник за орбиту Луны не зацепился, он просто изменил траекторию и отправился куда-то в космическое пространство. Но два снимка приемлемого качества мы получить успели, пришлось делать морду тяпкой и заявлять, что все так и было задумано, поэтому запланированная научная программа выполнена в полном объеме. Вот, кстати, что мне мешало проверить работу расчетного отдела, это же надо умудриться на таком маневре накосячить, придется снова идти к ним и топтаться по их самолюбию, а то так и будут думать, что расчеты были проведены правильно, и ошибка возникла из-за неучтенного фактора.
Ну а потом наступил апрель 1956 года, и Челомей выехал на космодром, я же, как всегда, остался на дежурстве в ЦУПе. Глядя по мониторам на то, как идет подготовка к запуску пилотируемого корабля, я, откровенно говоря, немного переживал, вдруг что-нибудь не предусмотрели, как в свое время при испытании САС. Это же надо было такое учудить, не подключить прибор открытия парашюта к системе управления, так и грохнулся аппарат с километровой высоты, ожидая команды на начало отсчета времени. Добро бы была какая-нибудь техническая неисправность, не так обидно бы было терять единственный макет по чьей-то халатности… А главное, если бы руководство службы признало свою вину, и взялось бы за наведения порядка, может быть и обошлось без серьезных последствий, но полковник Ращупкин вдруг почему-то решил, что я под него "копаю" (вот идиот, зачем мне его должность) и в запальчивости наехал на "щегла" (щегол в его понимании был именно я). Сам ничего писать не стал, хотя и очень хотелось, досчитал до десяти и поручил сделать это одному из членов нашей импровизированной комиссии и тот не подвел, в результате потом этот Ращупкин имел весьма бледный вид… но не долго, как потом стало известно, поехал он дослуживать куда-то за полярный круг. Кто бы чего не говорил, а Буденный не терпел хамства в работе. Даже не знаю, чтобы я делал без такой мощной поддержки в виде члена ЦК? Но и мне вся эта история даром не прошла, с этого дня, на меня повесили дополнительные обязанности по контролю за контролерами, от которых зависела безопасность полетов. Вот не было печали, и как мне это делать, если вся работа шла непосредственно на космодроме, а я находился в ЦУПе за хрен знает сколько километров от объекта? Пришлось внедрять "молитвенник", формуляр в котором перечислялись все этапы работ, которые требовали контроля. Не знаю, это ли помогло или жесткие меры, которые были приняты для наведения порядка, но больше подобных происшествий не возникало.
Так, приехал автобус с космонавтами, один космонавт основной, Алексей Родионов, другой запасной Сергей Суворов. После короткого доклада Челомею и Хрущеву, минуты на три, Родионов двинулся к лифту, а Суворов так и остался сидеть в автобусе, не понадобились его услуги. Мне даже интересно стало, что он сейчас чувствует, жалеет, что выбор пал не на него, или наоборот чувствует облегчение от того, что с его товарищем ничего не приключилось? Тьфу, ну и мысли в голову лезут. Забыл, никакой традиции "помочиться на колесо" не будет, скафандры сделаны так, что "расшнуровать" их невозможно, только полностью снять, а этого в пути делать нельзя, уж если невтерпёж, то для этого внутри есть специальное сменное приспособление. Ну а чтобы космонавт раньше времени не перегревался, снабдили его переносным вентилирующим устройством, который он нес с собой. Никаких дополнительных откровений на этот счет я от "железяки" не добился, поэтому пользовался только теми идеями, которые мне были доступны на тот момент.
Звука не было слышно, но я прекрасно знал, как прозвучал доклад, ибо весь сценарий был расписан и заучен космонавтом, что поделаешь,
Дальше о старте рассказывать нечего, для меня ничего нового, поэтому следил в основном за телеметрией и немного переживал, когда возникали расхождения между расчетным графиком и реальным положением дел.
– Ну, вот и все. – Проворчал я, когда управляемый модуль отделился от второй ступени. – Первый этап завершен, пора и отдохнуть.
После того как будут измерены параметры орбиты, Родионов снимет скафандр и приступит к выполнению программы, которая поделена на этапы в зависимости от его самочувствия. И работы ему предстоит воз и маленькая тележка, все его время расписано по минутам, и самое первое, что ему предстоит сделать, это ответить на вопросы теста. Впоследствии ему очень часто придется отвечать на вопросы и даже проводить расчеты, все это нужно для того, чтобы определить снижение умственных способностей космонавта в зависимости от продолжительности полета. Для моей "железяки" все это не является секретом, но вот беда, я как те собачки в космосе, все понимаю, а сказать не могу, хоть по многим вопросам Челомей и верит мне на слово, но тоже вынужден санкционировать эксперименты, которые можно было бы и не делать. А еще Родионову предстоит репортаж с орбиты, это опять требование нашего партийного деятеля, хоть бы космонавта пожалел, первые дни ему в космосе будет очень несладко.
Вечером домой не поехал, поступил как всегда в таких случаях, оккупировал диван в своем кабинете, для такого случая у меня даже станок бритвенный есть, чтобы утром суметь себя в порядок привести. Засыпал под бормотание радио: "Венцом наших побед в освоении космоса явился триумфальный полет советского человека на космическом корабле вокруг Земли..."
Не буду описывать весь полет, но запланированная программа была выполнена едва наполовину, все-таки, как и предполагалось, с состоянием организма космонавта возникли проблемы, и медицина быстро сориентировалась, дав ему дополнительное время для адаптации.
– На собачках, невесомость так не сказалась, - мрачнел Владимир Николаевич, - получается, животные быстрее к ней адаптируются?
– Просто собачкам не надо было тесты проходить, в отличие от человека, - заявил я, - видимо дополнительная нагрузка сильно сказывается на самочувствии.
– Возможно, - согласился Главный, - но у нас просто нет столько времени, чтобы давать бездельничать космонавту.
– Это да, - пришлось подтвердить мне, - вот когда запустим космическую станцию, тогда время появится.
– Хм, почему ты так уверен, что два космических корабля смогут состыковаться в космосе? Это не на земле, друг дружку найти.
– А что этому может помешать?
– Хитро ухмыляюсь я. – Только неверие в собственные силы. И да, космос точно не земля, там дорог нет.
В самом конце полета пришлось немного поволноваться, запуск тормозного двигателя произошел не с первого раза, с автоматикой какие-то проблемы возникли, но повторный пуск прошел, и корабль вместо запланированных координат приземлился в районе Аральского моря. Хорошо хоть не в само море попал, а то была бы у нас проблема.
– Эх!
– Сладко потянулся я, когда прошло сообщение от поисковой службы о том, что спускаемый аппарат найден, и космонавт находится в ней в удовлетворительном состоянии. – Всё, я спать.
На этом мои заботы на ближайшее время закончились,сейчас поеду домой, перед встречей с высоким руководством надо хорошо выспаться, хоть мне там не позволят и рта раскрыть, но присутствовать обязан. А так да, основную нагрузку торжественного момента придется на себя взять Челомею, но разве он сам не к этому стремился? Вот, вот, пусть прочувствует на себе медные трубы, и это еще не вся слава, а только ее маленькая часть, что будет, когда его рассекретят?