Несознательный
Шрифт:
Яковлев в данный момент занимает должность заместителя наркома авиационной промышленности по новой технике, он спешит, пытается протолкнуть свой И-26 в серию еще до завершения государственных испытаний. Но в данном случае опоздал, в этой истории Поликарпов вырвался вперед. Хотя все может быть, ведь в ЯК-1 применяется мотор М-105, вряд ли просто так от него откажутся, но больших серий ему уже не видать. А вот ЛаГГ обречен, накатывающийся И-185 заставит поставить крест на дальнейших модификациях этого самолета, можно считать, что
Вот оно мое будущее, в руках у меня диплом иркутского авиационного техникума. Теперь моя должность уже будет не чертежник, а инженер конструктор, очередная ступенька к относительному благополучию.
— Шибалин, к директору, — опять находит меня Голая.
А, ну да, сегодня восемнадцатое июня, подозреваю, что Левину сообщили о том, что Париж пал, поэтому он сразу вспомнил свое обещание. На этот раз всех вытолкали даже из приемной, а сам Израиль Соломонович сидел как на иголках.
— Ты знал! — Тычет он в меня пальцем.
— О чем конкретно я знал? — Пытаюсь уточнить обвинение.
— О том, что немцы будут в Париже так скоро.
— А я с самого начала говорил, что это не предположение. — Пожимаю плечами. — Но вы почему-то решили меня не слышать.
Левин замирает, видимо пытается припомнить наш разговор в деталях, а потом в его глазах появляется разочарование, именно так иногда реагируют люди, когда им рассказывают секрет фокуса, которым они только что восхищались.
— Но…, но это просто невозможно. — Приходит он к единственно верному выводу.
Хм, вот оно то, чего я ждал и чего боялся, вдруг перемкнет у человека и он кинется во все тяжкие? Сейчас еще ничего страшного не произошло, можно заявить, что нафантазировал себе черт знает чего, а оно сбылось. Но Левин мне нужен, без его должности не получится хоть как-то подготовиться к предстоящей войне. Заполучить его в союзники очень желательно. И что-то говорит мне, что на него можно положиться, он не глуп, поэтому не побежит на доклад в Москву, знает, что там произойдет. А раз так, то:
— Нет, заранее об этом никому не было известно, — начинаю я склеивать хитрые развороты из слов, — в том числе и немцам. На самом деле Гитлер не был готов к такой скорой победе, то, что произошло для него так же неожиданно, как и для всего мира. Но, тут я должен поделиться с вами одним секретом, есть некоторые события в истории, которые должны произойти. Их можно увидеть, причем неважно как, это можно сделать путем расчетов, услышать от сумасшедшего, увидеть во сне. Но они произойдут, предотвратить их невозможно, и горе тому, кто попытается это сделать.
— Ты хочешь сказать, что знаешь, что произойдет в будущем, но не можешь это предотвратить? — Наконец начинает мыслить в нужном для меня ключе Израиль Соломонович.
— Совершенно верно, — киваю в ответ, — но с маленькой поправкой, я вижу отдельные
— А что имелось ввиду, когда ты сказал, что предотвратить их невозможно.
— А это вам предупреждение, — начинаю пугать Левина, — если вы решите попытаться изменить будущее. Из своего небольшого опыта я знаю, что будущее все-таки может меняться, но только в худшую сторону, особенно для того, кто пытается его изменить.
— Эффект Кассандры, — вдруг приходит он к каким-то выводам.
— Это о чем?
— О том, что люди начинают верить в предсказание, только тогда, когда оно произошло, и ничего уже изменить нельзя, они ищут виновного и находят его в самом предсказателе.
— Да, так часто и бывает. — Соглашаюсь с ним.
— Тогда выкладывай все, — заявляет он мне.
— Что именно? — Пытаюсь тянуть время, чтобы собраться с мыслями.
— Ты же утверждал, что Гитлер в следующем году нападет на Советский Союз.
— Эм… Израиль Соломонович, — скривился я, — а вам не кажется, что для этого вы выбрали неподходящее место и время. Представьте себе, как это выглядит со стороны, директор вызывает в разгар рабочего дня к себе какого-то новоиспеченного инженера конструктора и имеет с ним долгую беседу, откинув все срочные дела. Пожалейте хотя бы своего помощника, ведь потом его замучают вопросами излишне любопытные органы.
— Да, действительно, как-то нехорошо получается, — задумался Левин, — но я ведь сейчас просто не способен нормально работать.
— Нельзя нам вот так уединяться у вас в кабинете, надо быть все время на виду. Придется потерпеть до вечера, а потом можно будет «проинспектировать» аэродром, летчики к нам лезть не будут, а от своих любопытных мы как-нибудь отобьемся.
Подозреваю, Израиль Соломонович тяжело пережил этот день, но к вечеру он был на аэродроме в окружении сопровождающих его лиц, естественно нашлись вопросы, которые требовали срочного решения. В один из моментов директор «увидел» меня:
— Вот ты-то мне и нужен, — обрадовался он, и обернулся к остальным, — извините товарищи, нам надо обсудить некоторые вопросы с начальником нашего комсомольского КБ.
Не знаю чему больше радовался директор, тому что может, наконец-то поговорить со мной, не вызывая у всех подозрений, или тому, что ему удалось избавиться от свиты. Но как оказалось, радовался он зря, где-то через полчаса передо мной стоял раздавленный знаниями будущего, потерянный человек.
— Но как же так, — бормотал он, — у красной армии больше танков, самолетов, пушек, в конце концов, и так бездарно проиграть начало войны.