Неспешная игра
Шрифт:
Прямо сейчас он виноват во всём, и я по этому поводу совершенно не парюсь.
— Доброе утро, дамы.
Его глубокий, немного грубый, безумно сексуальный голос звучит очень близко, и я поднимаю голову, приоткрыв глаза. Келли с весёлым выражением на лице наблюдает за мной, я понимаю, что он стоит позади меня. Надо мной. Да без разницы. Я ощущаю его. Все его тёплые, восхитительно сексуальные вибрации направлены прямо на меня, дабы втянуть меня в свою опасную паутину.
Я медленно поворачиваюсь и откидываю голову назад, пока мой взгляд не встречается с его. Он улыбается мне, дружелюбно, как всегда, и беззаботно. Выглядит так чертовски хорошо в джинсах
— Этим утром ты выглядишь свежей и сияющей, да? — протягивает он, многозначительно глядя на меня. На его лице нет и намёка на признание того, что произошло между нами прошлой ночью.
Да уж. Прекрасно. Подумаешь. Если он может вести себя беспечно, то и я могу.
— Мне от тебя не отделаться, да? — спрашиваю не без иронии. Я тоже притворяюсь. Как будто он не засовывал свой язык мне в рот и не скользил руками по всему моему телу всего несколько часов назад. Как будто я не стонала и не тёрлась о него, зарывшись руками в его волосах, и каждый кусочек здравого смысла покидал мой мозг.
Посмеиваясь, Тристан отодвигает стул рядом с моим — что, ожидалось, что он сядет рядом с Келли? Да ладно. И устраивается поудобнее, при этом задевая рукой мой локоть.
— Я здесь, чтобы помочь вам, Александрия. Мне кажется, что статистика — самый трудный предмет для вас.
— Так и есть, — лезу в рюкзак и достаю свой дурацкий учебник, решив свести всё к учёбе и ни к чему больше.
— И почему же?
— Потому что это математика, тьфу ты, — о, говорю словно капризный ребёнок. Он должен бы сказать мне, чтобы я повзрослела. Я заслужила. Несколько дней назад в библиотеке он действительно помог нам. Нельзя этого забывать. Он здесь в воскресенье утром, тратит своё время, чтобы помочь нам с зубрёжкой. Либо он просто вежлив, либо у него есть скрытые мотивы.
И я почти уверена, что сюда его привели скрытые мотивы, но, наверное, стоит воспользоваться его помощью, пока это возможно.
— Я понял, что те, кто ненавидит математику, обычно просто боятся её, — заявляет он, сцепляясь со мной взглядом. На мгновение замечаю, как в его глазах мелькает что-то тёмное. Напоминая о Тристане, с которым я была прошлой ночью. Который целовал меня, прикасался ко мне и сводил с ума от вожделения. — Не нужно бояться простой логики. Она не навредит.
Он говорит о статистике или о себе?
Келли прочищает горло, и Тристан отрывает от меня взгляд.
— Этот тест огромен, — подчёркивает она. — Не просто еженедельный тест, Трис, а полный обзор всего, что мы прошли за семестр. Я практически ничего не помню из того, что было в течение первых недель занятий. А ты, Алекс?
Киваю, не в силах вымолвить ни слова. Моё сердце, кажется, подпрыгивает в груди, как баскетбольный мяч, и не уверена, что виной тому эспрессо в моём латте.
— Не проблема, — беззаботно говорит он, протягивая руку, чтобы схватить мой учебник. Я бормочу что-то в знак протеста, но он игнорирует меня, склоняя голову над страницами и начиная их листать. Его волосы падают на лоб, каштановые, подсвеченные золотом и такие соблазнительные. Так и искушая меня откинуть их. Пробежаться
Издав раздражённый звук в горле, поднимаю глаза на Келли и посылаю ей строгий взгляд, который говорит, что я, чёрт возьми, не могу поверить, что это происходит. Но она только улыбается и шевелит бровями.
И так начинается час абсолютной, чистой пытки. Не только из-за обзора статистики, потому что она довольно трудна. Нет, худшая часть всего этого — сидеть рядом с Тристаном, слушать, как он говорит, смотреть, как его руки двигаются по бумаге, когда он показывает формулу или постукивает по книге, разложенной перед нами, чтобы указать на что-то конкретное. У него красивые руки.
Красивые руки с длинными пальцами, широкими ладонями, руки, которые знали, как прикасаться ко мне. Теперь они растрачиваются на бумагу и учебники, разбираются в проблемах статистики и изо всех сил стараются заставить меня сосредоточиться. Но у меня не получается. Не могу сосредоточиться, когда всё, что я могу — это чувствовать его. Чувствовать его запах. Сейчас его волосы сухие и вьются вокруг ушей и шеи. У него всё ещё есть щетина на челюсти и подбородке, что свидетельствует о том, что сегодня утром он не брился, и мне хочется её почувствовать. Провести руками по его лицу и почувствовать, как щетина колет мне ладонь.
Очевидно, я схожу с ума. И, скорее всего, провалю этот тест, потому что не запомню ни слова из того, что он говорит.
— Ты такой умный, Тристан, — повторяет Келли уже в двадцатый раз. — Не знаю, что бы мы без тебя делали.
Я ничего не говорю, потому что мне он совершенно не помогает.
— Мне нужен ещё один кофе, — Келли поднимается, и меня охватывает паника. Я должна пойти с ней. Или сходить в туалет — всё, что угодно, лишь бы не оставаться с Тристаном наедине.
Но ничего из этого я не делаю. Я просто сижу, разинув рот от ужаса, в то время как Келли направляется к стойке, чтобы сделать заказ. Чувствую, как Тристан пялится на меня, но продолжаю смотреть вперёд, сдерживая лёгкий вздох, который зарождается, когда он нежно берёт меня за руку и переплетает наши пальцы вместе.
Как он и сказал прошлой ночью, между нашими ладонями образуются искры, посылая след тепла вверх по моей руке, пробегая по венам. Я с трудом сглатываю и двигаю челюстью, пытаясь придумать, что сказать, но он опережает меня.
— Ты не слушаешь, что я говорю, не так ли?
Его грубый голос растопляет мою решимость, и я осмеливаюсь взглянуть на него. Но всё ещё не могу придумать, что сказать.
Он, должно быть, думает, что я идиотка.
Его улыбка нежная в отличие от привычной, дерзкой ухмылки, которой он обычно улыбается мне, и я тут же настораживаюсь.
— Тебе всё понятно? Или всё это просто выше твоего понимания?
Скривив губы, пожимаю плечами. Я не хочу говорить ему, что не понимаю, потому что сам звук его голоса слишком отвлекает. Или тот факт, что я чувствую его чистый, мыльный запах, и от этого, кажется, становлюсь такой тёплой и пушистой внутри. Я даже не могу говорить, потому что он прикасается ко мне, его пальцы обвиваются вокруг моих…
— Александрия, — мой взгляд останавливается на его губах, стоит ему произнести моё имя. Мне нравится, как он его произносит, как складываются его губы, тот маленький проблеск языка, который виднеется, когда он спотыкается на втором слоге. — Ты что, онемела? Оглохла? Чёрт возьми, а, может, и то, и другое? Блин, ты что, перевоплотилась в Хелен Келлер?