Неспящая красавица

Нотт Тэффи

– Что ты мне говорила, когда из дому уходила? «Я, матушка, всего сама добьюсь, вот увидите», – усмехнулась мать. – Ну смотрю. Чин капитана? Позорище. Ни одного нормального раскрытого дела, никакого роста. Простого воришку поймать не в состоянии.

– Какого воришку? – всхлипнула Надя.

– Как какого? Долгорукого! – Взгляд сверху вниз обжигал хуже пламени. – Лучше бы тебя и вовсе не было, вместо того чтобы позорить Адлербергов. Будь добра, сделай милость.

Рука Нади сама собой потянулась к карману, где лежал «наган». Паника

захлестнула Надю с головой.

Нет-нет-нет.

Но пальцы уже сжимали холодный металл. Уверенно, привычно. Взгляд матери не отрывался от Нади ни на мгновение, она ждала, торжествовала.

Надя неловко потянула револьвер из кармана, путаясь в юбке. Упрямое оружие цеплялось за карман и никак не хотело вылезать. Девушка с усилием рванула вверх, раздался треск ткани.

В голове испуганно метались мысли. Неужели матушка права? Нет, это же просто видение! Но… Неужели и правда в глазах других она выглядит так: жалкая, никчемная. Наследница огромного состояния, связей, тень своей матери, которая бездарно проводит жизнь, меся грязь казенными сапогами.

Наконец револьвер был свободен. Надя, уже не в состоянии сопротивляться, взвела курок, зажмурилась: если это конец, то она не желала в последние секунды своей жизни видеть злые глаза матери.

И в этот момент дверь за ее спиной распахнулась.

– Надежда Ивановна, что вы…

Звякнула об стол посуда, и Надя распахнула глаза. Перед ней стоял Филипп. Он перехватил руку с револьвером и сейчас с ужасом смотрел на нее.

– Филипп… – «Елисеевич», хотела добавить Надя, но всхлипнула.

Опять видения. Это старая болезнь или дом играет с ней, издевается? Мало тех ужасов, что происходят от рук человеческих, так еще и магия будто восстала против них. Хорошо, когда знаешь своего противника, знаешь, против кого сражаешься. Но что делать, когда противник невидим?

– Надежда Ивановна. – Маг мягко отнял у нее оружие, положил на столик. – Надя, посмотрите на меня.

Надя подчинилась, заглядывая в зеленые глаза. Только сейчас она разглядела, что вокруг зрачка у Филиппа россыпь золотых крапинок. Как красиво. Она снова вздрогнула. То же чувство – как будто не ее. Она постаралась взять себя в руки.

Паника начала отступать, постепенно Наде удалось наконец вдохнуть полной грудью. Не без труда она подавила еще один всхлип.

– Вот, присядьте. – Барышня подчинилась, присаживаясь на диванчик, на котором заполняла протокол осмотра. Когда это было – десять минут назад? Час? – Я принес чаю, решил, что вам не помешает немного отдохнуть…

Надя бросила растерянный взгляд на столик. И правда, на маленьком подносе стоял чайничек и чашка с голубыми цветочками. Она ждала, что Баум сейчас кинется ее расспрашивать, будет охать, а потом и вовсе предложит ей пойти прилечь. Внутренне она уже настроилась спорить, как постоянно спорила с Андреем, но вместо этого Филипп улыбнулся своей уже привычной спокойной улыбкой.

– Знаете,

чего я боюсь больше всего на свете, Надежда Ивановна? – Надя выжидательно посмотрела на него, но Филипп и не ждал ответа. – Что благословение Божие свое напрасно потрачу. Я ведь как думаю, раз мне дар такой достался, то не спроста, верно? Дед мой всю жизнь землю возделывал и отец. А я… Чтобы не случилось так, чтобы на Страшном суде мне сказали: а ты, Филиппка, сын Елисеевич, на что жизнь свою потратил? На распутство да дуэли? Чтобы товарищей своих перещеголять? И насыплют мне за ворот углей раскаленных за каждую душу, что я не спас и не уберег. – Неожиданно Баум подмигнул. – Так что, пока живы, Надежда Ивановна, все успеется.

Говорил он искренне, и Наде стало немного легче.

– Я с детства вижу то, чего не существует, – вырвалось у нее. Впервые она решилась признаться кому-то, кроме докторов, о своем странном недуге. Не таясь Надя рассказала и о Смольном, и о сокурснице Катеньке, и о том, как боялась гнева матери. О врачах, о порошках, о том, как нелегко бывало на службе и из-за этого тоже. Ну и в конце концов призналась, что с приездом в поместье дело только ухудшилось. Филипп слушал молча, не перебивал, только хмурился. А когда Надя рассказала, почему наставила на себя револьвер, покачал головой.

– Знаете, что я думаю? – Он наполнил чашку душистым чаем, протянул ее Наде, которая ее машинально приняла. – Не знаю, что произошло на самом деле, но точно знаю, что вы не виноваты в гибели Михаила.

Барышня крепче стиснула чашку в ладонях и посмотрела на Филиппа.

– Пора с этим заканчивать, и побыстрее. Чем дольше мы здесь находимся, тем сквернее обстоят дела. – Филипп встал. – Если теория с каминами верна, то, полагаю, нам следует найти и зажечь последний. Выяснить, что произошло двадцать лет назад.

– Но… – Надя скользнула взглядом по вещам на столе. – Как же Илья?

– Не думаю, что теперь ему можно помочь. Убийца же, – Филипп едва заметно хмыкнул, – никуда не денется. На сотню верст вокруг ни души.

Надя почувствовала воодушевление Баума и встала, отставив чашку. Филипп прав. Пришла пора действовать решительно. Об остальном она подумает позже.

– Вы правы, Филипп Елисеевич. – Она взяла со стола свой револьвер, убрала обратно в карман. – Идемте. Надо только оповестить Андрея Сергеевича, думаю, его помощь не помешает.

На лицо мага на мгновение набежала тень, но он тут же улыбнулся.

– Да-да, конечно. – Баум окинул взглядом стол. – Давайте я все соберу, а вы найдете Андрея? Кажется, он снова закрылся в библиотеке.

– Филипп Елисеевич. – Надя чувствовала, что-то нечисто, но объяснить этого не могла. Однако она терпеть не могла недомолвок. – Что-то не так? Вы поссорились с Андреем Сергеевичем?

– Нет-нет. – Филипп поднял ясный взгляд от стола, улыбнулся немного печально. – Просто хотел еще немного побыть с вами наедине.