Нестандартный ход 2. Реванш
Шрифт:
— Почему Вы не женитесь снова? — вылетело из нее следом непроизвольно. И девушка тут же пожалела об этом. — Извините. — Всё в порядке, не извиняйся. Продолжай. — Просто... прошло больше десяти лет. Вы очень молоды, и уверена, что с кандидатками тоже нет проблем. — Думаю, по той же причине, по которой вы с моим сыном все еще не развелись официально. В этом нет нужды, меня устраивает такое положение вещей. — Давайте сменим тему? — если ему хотелось ее поддеть провокацией, то получилось.
Она потом вспоминала об этом факте весь путь до дома. Сама ведь не один раз удивлялась, что Рома за годы не оформил
А позже уже в квартире ее переклинило.
И на ум пришло в корне неправильное, чудовищное по отношению к себе, губительное решение. Сродни преступлению против собственного достоинства, гордости и чести.
Но процесс был запущен и необратим...
И вот сейчас она лежит растоптанная собой же, отдавая отчет всему, что натворила, и знает — всё равно пойдет дальше. Это тот случай, когда уже нет других вариантов. Точка невозврата преодолена.
Элиза всё же поднялась на ноги, морщась от тянущего дискомфорта в мышцах. Низ живота непривычно покалывало, а губы до сих пор ныли.
Направляясь в ванную, девушка радовалось единственной позитивной мысли — впереди два дня выходных. Эта отсрочка даст ей возможность собраться и восстановиться.
Чтобы снова... атаковать...
Благодарю вас, любимые читатели, что вы со мной!!! Обнимаю! Огромное спасибо всем вам за комментарии и награды!
Глава 12
«...Я всегда ценил только то, что правильно. Но у нас с тобой, жаль, другие правила...». Рамиль, т/п «Нож»
Она пришла спустя два дня.
Звонок в дверь застал Рому ранним утром понедельника перед окончанием тренировки. Словно время было точно выверено ею, помнившей его распорядок дня.
Пришла и прямо с порога ввела в неидентифицируемое состояние, пестрящее сотнями граней: от желания придушить собственными руками до потребности этими же руками прижать к себе до хруста костей.
— Приветствую тебя, Бог Тот![1] — провокационная улыбка ослепила на миг своей открытой веселостью, а в следующее мгновение ему на шею повесили ленту из... презервативов, словно гавайское цветочное ожерелье.
Эта валькирия над ним издевалась. По всем параметрам.
Элиза несколько секунд любовалась результатом своей шалости, потом удовлетворенно кивнула и коснулась одного из блестящих пакетиков в цепочке, поправляя. И задевая разгоряченную после нагрузок кожу мужчины. Моментально рождая тысячи ответных импульсов.
В ее черных глазищах черти жгли костры, и этот огонь полыхал, шипел, разрастался явно по душу Ромы.
А потом девушка отбросила сумку в сторону и одним дразняще плавным движением взялась за сплошной замок, который находился спереди и шел посередине по всей длине платья до самых колен. Вроде... очень даже целомудренное, никаких открытых участков, но... то, что от него можно избавиться за считанные секунды, делало наряд порочным. Стоит признать, очень практичная модель на такие случаи жизни.
И она это знала. Предусмотрела.
Разумовский наблюдал молча.
Сначала взору открылась грудь, спрятанная
Он следил за ней внимательно и сосредоточенно, чтобы не упустить ни одной детали — точно загипнотизированный, лишенный воли и разума. И понял, что не дышал, пока не наткнулся взглядом на эти самые трусики, состоящие из микроскопического кусочка плотной ткани, уходящей в сосредоточение женственности, и к этому несчастному кусочку змейками шли изящные нити крест на крест, еще как-то по-божески прикрывая лобок, а вот по бокам их было всего три параллельные линии, больше открывающие, чем что-то скрывающие. И вот эта картина практически заставила захлебнуться собственным возобновившимся дыханием.
Как белье может быть одновременно таким невинно нежным и развратным?.. Подкупающе небесно-воздушным и при этом заставляющим кровь в жилах бурлить под адским градусом, словно гейзер. Разжигать фантазию, притупляя все рефлексы и обостряя какой-то животный инстинкт размножения.
Этот контраст вызвал у него приступ когнитивного диссонанса.
А, может, дело вовсе и не в белье. А в том, что оно именно на этой девушке? Ведь Рома не вчерашний девственник и достаточно насмотрелся на женщин во всеоружии, но ничей соблазнительный вид его не вводил в подобный ступор...
Не подталкивал к краю. Не стирал контроль в пыль.
Элиза смотрела на него откровенно, дерзко и с вызовом.
Она сама откинулась на стену обольстительным приглашающим жестом, и от того, как призывно вытянулась шея, когда макушка ушла немного назад, по хребту мужчины прошёл ток.
Это притяжение аномально. Такого с ним не должно быть. Он никогда не был озабоченным и падким на чьи-то провокации.
Но...
Это случилось вновь.
Сорвавшись за долю секунды, Разумовский взял ее прямо в коридоре у этой чертовой стены, как и в прошлый раз — всего лишь отодвинув лоскуток трусов в сторону, и с той лишь разницей, что на нем была защита... Жестко, резко, беспощадно. В непривычно пошлой манере и позе. В испепеляющем гневе сжимая ягодицы и нападая на девичий рот в исступленных безостановочных поцелуях. Ненавистный самому себе в данном порыве слабости: охотно потворствующий сознанию забыться, а чувствам — выйти на первый план.
Чуждая ему агрессия берет верх над разумом, уступая новому главенствующему фактору поведения — импульсивности. Рома будто тщедушно позволяет слепящему помешательству править собой. Словно что-то внутри давно ждало такой возможности. Желало проявиться в гневе, сожрать спокойствие, дать выход глубоко спрятанному темному неистовству.
Он злится на неё, свирепствует, не понимая, как та Элиза, которую знал раньше, сейчас достигла уровня прожжённой стервы и научилась виртуозно манипулировать… И ведь даже удовольствия от процесса она не получает — уж ему ли не знать, только смотрит иногда по-новому спокойно и триумфально, обдавая завлекающей тьмой взгляда.