Нестор Махно, анархист и вождь в воспоминаниях и документах
Шрифт:
Письмо это адресовано П. А. Аршинову, ближайшему другу Махно и одному из «идейных» главарей махновского движения. Как и напечатанные выше приказы и телеграммы Махно, письмо это, впервые публикуемое в СССР, извлекается нами из книги П. А. Аршинова «История махновского движения» (Берлин, 1923 г., стр. 193–200).
(Письмо Н. Махно к П. А. Аршинову.)
«Как только ты уехал, дорогой друг, через два дня я занял город Корочу (Курск, губ.), выпустил несколько тысяч экземпляров «Положения о вольных советах» и сейчас же взял направление через Вапнярку и Донщину на Екатеринославщину и Таврию. Ежедневно принимал ожесточенные бои — с одной стороны с пехотными частями коммунистов-большевиков, которые шли по нашим следам, а с другой стороны — со второй конной армией, специально брошенной против меня большевистским командованием. Конечно, ты нашу конницу знаешь, — против нее большевистская, без пехоты и автоброневикои, никогда не устаивала. И я, правда,
На пути этого направления в одном из серьезных боев наш особый полк (кавалерийский) потерял убитыми более 30 человек, наполовину из них командиры. В числе последних наш милый, славный друг, юноша по возрасту, старик и герой в боях, командир этого полка Гаврюша Троян. Пуля сразила его наповал. С ним же рядом Аполлон и много других славных и верных товарищей умерло.
Не доходя до Гуляй-Поля мы встретились с большими свежими нашими силами под командой Бровы и Пархоменко… Борьба с властью и произволом большевиков разразилась еще ожесточеннее.
В первых числах марта Брова и Маслак были выделены мною из армии, которая находилась при мне, в самостоятельную донскую группу и отправлены на Дон и» Кубань. Выделена была группа Пархоменка и отправлена в район Воронежа (сейчас Пархоменко убит, во главе оставался анархист из Чугуева). Выделена была группа, сабель в 600 и полк пехоты Иванюка под Харьков.
В это же время наш лучший товарищ и революционер Вдовиченко в одном бою был ранен, вследствие чего его с некоторой частью пришлось отправить в район Новоспасовки для излечения. Там он. был выслежен одним большевистским карательным отрядом и при отстреле он и Матросенко [256] застрелялись. При этом Матросенко совсем, а у Вдовиченко пуля осталась в голове ниже мозга. И когда коммунисты взяли его и узнали, что он и есть Вдовиченко, дали ему скорую помощь и таким образом на время спасли от смерти. В скорости после этого я имел от него сведения. Он лежал в Александровске в больнице и просил забрать его как-либо оттуда. Ему предлагали отречься от махновщины через подпись какой-то бумаги-отречения. Он с презрением все это отверг, несмотря на то, что в это время он еле-еле мог говорить, и поэтому был накануне расстрела, но расстреляли его или нет, — мне не удалось выяснить.
256
Матросенко — активный махновец.
Сам я за это время сделал рейс через Днепр под Николаев, а затем оттуда обратно через Днепр по-над Перекопом направился в свой район, где должен был встретиться кое с какими своими частями. У Мелитополя коммунистическое командование устроило мне ловушку. Назад на правый берег Днепра ходу уже не было. Пошел лед по Днепру. Поэтому мне самому пришлось сесть на лошадь [257] и руководить маневром боя. От одной части я уклонился от боя, другую своими разведывательными частями заставил сутки стоять развернутым фронтом в ожидании боя и этим временем сделал переход в 60 верст, разбил на рассвете 8 марта третью часть большевиков, стоявшую у Молочного озера, и через стрелку между Молочным озером и Азовским морем вышел на простор в районе Верхнего Токмака. Здесь я откомандировал Куриленко в район Бердянск — Мариуполь руководить в этом районе делом повстания. Сам отправился через Гуляй-Поле в район Черниговщины, откуда от нескольких уездов у меня была от крестьян делегация, чтобы заглянул в их район.
257
В это время Махно имел раздробленную ногу: нуля попала в щиколотку ноги и вынесла почти все кости. Поэтому верхом на лошадь он садился в исключительных случаях.
В пути моя группа, т. е. группа Петренко в 1500 сабель и из двух пехотных полков, находившихся при мне, была остановлена и сжата со всех сторон сильными большевистскими частями. Здесь опять-таки пришлось мне самому» руководить контр-атакой. Контр-атака была удачна. Мы разбили врага вдребезги, массу взяли в плен людей, оружия, орудий и коней. Но спустя два дня нас снова атаковали свежие и сильные части противника. Каждодневные бои настолько втянули людей в бесстрашие за жизнь, что отваге и геройству не было пределов. Люди с возгласом: «жить свободно или умереть в борьбе» бросались на любую часть и повергали ее в бегство. В одной сверх-безумной по отваге контр-атаке я был в упор пронизан большевистской пулей в бедро через слепую кишку на вылет и свалился с седла. Это послужило причиной нашего отступления, так как чья-то неопытность крикнула по фронту: «Батько убит!..»
12 верст меня везли, не перевязывая, на пулеметной тачанке, и я совершенно было сошел кровью. Не становясь на ногу, совершенно не садясь, я без чувств лежал, охраняемый и доглядываемый Левой Зиньковскмм [258] .
258
Знаменитый Левка Задов, начальник махновской контр-разведки.
И в это время на меня наскочила 9-я кавалерийская дивизия и в течение 13 часов преследовала нас 180 верст. В с. Слобода возле Азовского моря мы заменили лошадей и пять часов покормили людей и лошадей…
17 марта на рассвете мы направились в сторону Новоспасовки и, пройдя верст 17, натолкнулись на другие свежие кавалерийские части большевиков, которые шли по следам Куриленко и, утеряв след последнего, напали на нас. Прогнав нас, нуждающихся в отдыхе и неспособных на сей день к бою, верст 25, совсем начали наседать. Что делать? В седло я сесть не могу, я никак на тачанке не сижу, я лежу и вижу, как сзади в 40–50 саженях идет взаимная неописуемая рубка. Люди наши умирают только из-за меня, только из-за того, что не хотят оставить меня. Но в конце концов гибель очевидна и для них и для меня. Противник численно в 5–6 раз больше, и бойцы его все свежие и свежие подскакивают. Омотрю — ко мне на тачанку цепляются люйсисты [259] , что были и при тебе возле меня. Их было пять человек под командой Миши из села Черниговки, Бердянского уезда. Поцепившись, они прощаются со мной и тут же говорят: «Батыко, вы нужны делу нашей крестьянской организации. Это дело дорого нам. Мы сейчас умрем, но смертью своей спасем вас и всех, кто верен вам и вас бережет; не забудьте передать нашим родителям об этом». Кто-то из «их меня поцеловал, и больше я никого из них возле себя не видел. Меня в это время Лева Зииьковокий на руках переносил из тачанки на крестьянские дроги, которые повстанцы достали (крестьянин куда-то ехал). Я слыхал только пулеметный треск и взрывы бомб, то люйсисты преграждали путь большевикам. Это-то время мы уехали версты 3–4, перебрались через реченку. А люйсисты там умерли.
259
Команда пулеметчиков, вооруженных ручными пулеметами системы «Люйса».
После мы заезжали на это место, и крестьяне села Стародубовки, Мариупольского уезда, показали нам в поле могилку, в которой они, крестьяне, похоронили наших люйсистов. И по сию пору вспоминая этих простых честных крестьян-борцов, я не могу удержаться от слез. Я все же должен сказать тебе, дорогой мой друг, что это меня, как бы, вылечило. В тот же день к вечеру я сел в седло и вышел из этого района.
В апреле месяце я связался со всеми своими частями, и тем, которые были недалеко от меня, велел сгруппироваться на Полтавщине. К маю месяцу я сгруппировал на Полтавщине Фому Кожина и Куриленко. Это составило более 2000 сабель одной конницы и несколько полков пехоты. Решено было пойти на Харьков и разогнать земных владык из партии коммунистов-большевиков. Но последние не спали. Они выслали против меня больше 60 автоброневиков, несколько дивизий конницы, целую армию пехоты. Бой с этими частями длился несколько недель.
Спустя месяц после этих боев там же, на Полтавщине, в одном бою погиб Щусь. Последнее время он был начальником штаба в группе Забудько и очень хорошо и честно работал.
А еще спустя месяц погиб Куриленко. При переходе нашей армии через линию железной дороги он своей группой прикрывал армию, почему, размещая части, он оставался с дежурным взводом, сам лично наблюдал за разъездами. В одном хуторе его охватила кавалерия Буденного, и он там погиб.
18 мая 1921 г. конная армия Буденного передвигалась из района Екатеринослава на Дон для подавления крестьянского восстания, руководимого нашими товарищами Бравой и Маслаком.
Наша сводная группа под руководством Петренко-Платнова, при которой находился я и главный штаб, стояла в 15–20 верстах от маршрута, по которому двигалась армия Буденного. Это соблазнило Буденного, ибо он хорошо знал, что я нахожусь всегда при сводной группе. Поэтому он приказал начавточасти № 21, двигавшейся в это время туда же на Дон для подавления восстания, сгрузить 16 автоброневиков и оцепить предместье с. Ново-Григорьевки (Стременное). Сам Буденный с частями 19-й кавалерийской дивизии (бывшей дивизии «внус») через поля и дороги пришел в с. Ново-Григорьевку ранее, чем это предполагал начальник авто-бронечасти, объезжавший реченки и овраги и расстанавливавший у дорог сторожевые автоброневики. Бдительный глаз наших наблюдателей это вовремя заметил, что дало наем возможность приготовиться, и как раз в то время, когда Буденный подходил к нашему расположению, мы бросились ему навстречу.