Нестрашная сказка. Книга 3
Шрифт:
– Это что было, – мокрый, встрёпанный Энке уставился на медленно приходящего в себя Лекса.
– Ловушка-а-а…
– Ага, полежи-ка тут, а то наблюдатель что-то осмелел. Сейчас с ним разберусь…
Но тот, видимо, не захотел официальных церемоний, примитивно метнул нож-лепесток, метясь в того, кто крупнее. Расчёт был на то, что с мелким да беспамятным и так справится. Блестящая стальная рыбка большой беды не наделала, но таки руку Энке зацепила. По краю раны вскипела чёрная кровь и тут же забугрилась, превращаясь в рубец.
Уже через мгновение живой, скрученный в узел комок пищал в руках разъяренного джинна.
– О! – вдруг успокоился Энке и даже слегка разжал хватку. – Бабка!
Ну, бабка, не бабка, но не первой и даже не второй молодости тётка наливалась в его объятиях синевой – вот-вот концы отдаст.
– Отпусти её, – попросил Лекс. – Удавишь, а покойника допрашивать сложно, а пуще того – противно.
Комок мякнулся на землю и затих.
– Жива? – спросил Лекс.
Энке пошевелил даму носком сандалии. Та дёрнулась, застонала, а потом быстро-быстро залопотала. Из невнятного потока Лексу удалось уловить всего несколько знакомых слов.
– На каком это она? – озадачился Энке.
– Вроде тибетское наречие, сейчас, погоди.
Лекс поднапрягся и выдал длинную фразу, всю состоявшую из сплошных завываний.
Тётка открыла глаза. Они оказались раскосыми и чёрными, как агат. Вообще, лицо дама имела плосковатое и треугольное. Абсолютно нездешнее.
– Шайтан, – выговорили тёмные губы приговор, непонятно кому из них. Ну, с джинном – ясно, хотя и Лекс сейчас мало походил на ангела.
– Возьми мою жизнь! – вдруг завопила тётка. – Выпей мою кровь, только не трогай его. Он болен. Он умирает. Дай ему отойти с миром. Хочешь я стану твоей рабыней? Я буду приносить тебе тёплую добычу. Я стану охотится на людей, если ты прикажешь, только не трогай его.
– Кого – его, бабуля?
Энке подвинул субтильную женщину, так, чтобы голова не заваливалась. Лекс плеснул в лицо водой.
– Раджапуру.
Натирали мокрые сандалии. Лоскут тоги на каждом шагу прилипал к икрам. Ноги путались в рванине. Лекс спотыкался, отлеплял ткань и делал следующий шаг.
Так продолжалось второй час. Тётка по имени Эхайя понаставила тут ловушек. Время от времени она командовала: влево, вправо. Лекс переводил. Энке делал соответствующие повороты. Тётка почти каждый раз заходилась воплями и трепыхалась. Оказывалось – не туда.
– Либо она путает, либо ты неверно переводишь! – взревел, наконец, многотерпеливый джинн. – Вы, оба, хватит умничать! Скажи ей, пусть пальцем показывает.
Лекс поднатужился и перевёл. Тётка, кстати, передвигалась посредством Энке. Тот засомневался, не удерёт ли ловкая охотница, пусти её своим ходом. Зато дама по дороге рассказала кое-что интересное. Лекс старался синхронно переводить. Но Энке, кажется, и сам начал вспоминать язык. Всё же он очень давно жил.
– Давай ещё раз, – попросил джинн
– Не поверишь. С той стороны Гималаев. Проживала она в горном селении, вернее, невдалеке. Пробавлялась знахарством. Дочку прижила убогонькую.
– То есть?
– Девочка вышла глухонемая. Но она, – тут я не понял, – тётка говорит, якобы она видит чужими глазами. Что бы это могло значить?
– А я знаю!– Мысли читает…
– Уважаемая! – обратился Лекс к тётке. – Твоя дочь знает, что в голове у других людей?
– Нет! Она слышит, как растёт трава, о чём звери говорят у водопоя, как птица вьёт гнездо… она слышит, как поднимается зло и как творится добро.
– Поразительно глубокий философский подход для представительницы столь примитивной культуры…
– Ты лучше спроси у тётки, далеко ещё, – приземлил разговор Энке.
Лекс выдал длинное завывание. Эхайя коротко провыла в ответ.
– Нет.
– Как они сюда-то попали? – не унимался джинн.
– Всё их селение до последнего дома накрыла лавина. Дочка с мамашей проживали на отшибе в пещерке. Выглянули поутру, а вокруг сплошной обрыв. Они сунулись вглубь горы, и вышли уже на этой стороне. Думаю, стихийный коридор образовался. Вышли они, поплутали немного, а потом наткнулись на племя Кхаси.
– И что?
– Да ничего особенного. Ты амазонок помнишь?
– Такое забудешь!
– Примерно то же самое. Только эти тётки из Кхаси своих мужчин не убивали, а пристраивали на тяжёлые работы по хозяйству. Эхайя быстро разобралась с местными травами и начала знахарничать. Так бы и прижились, да только случилась незадача. Одна дама решила в дом взять молодого мужчину – мальчика для постели.
– Взяла?
– Угу. Только старший муж взревновал. Вишь, у них такое тоже случается.
Парня нашли со свёрнутой шеей. А старший муж возьми и укажи на Эхайю.
– Почему?
– Глухонемая дочка знала доподлинно: кто, кого, за что и как. Мать не догадалась смолчать. Что оставалось убийце? Только свалить свою вину на чужачку. Тётка, которая и так урон понесла, рассудила, что терять ещё одного мужика в хозяйстве, сильно накладно выйдет, и демонстративно поверила в навет. Но и у неё в племени нашлись недоброжелатели. Наших беглянок собирались умертвить…
– Всего-то!
– Дверь сараюшки, в которой их держали, этот самый недоброжелатель ночью потихоньку открыл и выпустил узниц на волю. Они, естественно, побежали. Так и бежали, пока не оказались на плато. Условия там, я тебе скажу, не очень. Днём жарко, ночью холодно, всё время очень сухо и довольно безлюдно. В общем, мать с дочерью решились выйти на дорогу. Я так понял, без дороги было вовсе не пройти. Там-то их и прихватили по-настоящему. Двое богатых мужчин гнали по тракту рабов. Один низенький и пухлый, другой долговязый, с коброй в корзинке. Собственно, не они гнали…
Конец ознакомительного фрагмента.