Несущая свет. Том 1
Шрифт:
— Меня отвела во Дворец мать… чтобы он мог приходить ко мне, когда хотел. Он всегда был в масках. Иногда все это происходило на глазах у гвардейцев…
Марк чувствовал, что ее ужас не то, чтобы показной, но какой-то поверхностный, а в глубине ее души царили полное безразличие и тупое равнодушие.
— Почему боги позволяют такому чудовищу жить и процветать? Когда же мир избавится от него? — тихо произнес Марк.
— Теперь ты будешь презирать меня. Я ведь осквернена, испорчена, словно старый изношенный дырявый мешок, который больше никому не нужен. Что ты теперь сделаешь со
На мгновение Марку показалось, что он видит подлинную Юниллу, Юниллу без маски. В ее взгляде читалась мольба о помощи, она, казалось, раскрывалась ему навстречу.
— Я презираю тебя не больше, чем презирал бы раба, которого побоями заставили совершить кражу. И потом ты — моя жена вне зависимости от того, что эта разжиревшая гадюка сделала с тобой.
Он крепче прижал ее к себе и прошептал, зарывшись лицом в ее волосы:
— Ты в безопасности. По крайней мере, на какое-то время, я позабочусь о тебе.
Это почти дружеское объятие постепенно начало разогревать его кровь, желание близости с этой женщиной робко давало о себе знать. Он должен был завершить начатое, совершить ритуальное соитие, венчающее свадебную церемонию и закрепляющее их брачный союз. Горячая волна вожделения нахлынула на него, и вот он уже погрузился в мягкую, пахнущую розовым маслом плоть, вдыхая пьянящий запах ее волос. Он совсем потерял голову от нежности — и несмотря на очевидность ее любовного опыта, обходился с ней так осторожно, как будто имел дело с девственницей.
Тем временем освещение в комнате стало еще более тусклым и сумеречным, поэтому Марк едва ли заметил, как Юнилла проворно повернулась и что-то взяла с туалетного столика. Это был один из керамических горшочков.
Вскоре после этого она, по-видимому, достигла пика наслаждения и закричала, удивив и испугав Марка тем, что начала царапаться, словно дикая кошка. Она была охвачена вакхическим неистовством и таким исступлением, которого он раньше никогда не видел. Ее длинные ногти, как кошачьи когти, глубоко вонзались в его спину, оставляя на ней борозды и расцарапывая кожу до крови.
Острая боль привела его в чувства, и сквозь золотисто-красную дымку страсти он явственно ощутил сигнал тревоги. Что-то было не так в том, как она царапала его спину — уж слишком нарочито и… обдуманно это делалось.
В те несколько мгновений, пока он лежал, выдохшийся и утомленный, его охватило какое-то дремотное странное чувство. Пламя одной из ламп вдруг оторвалось от нее и поплыло по комнате, словно блик на реке. Ему показалось, что он в мгновение ока постиг сущность всех вещей — и сущностью этой был ужас! Юнилла предстала теперь пред ним в образе ундины, речной нимфы, она лежала под ним, словно скрытая прозрачной водой, по которой ветер гнал крупную рябь, поэтому это чудовищное призрачное дитя колыхалось, черты ундины расплывались перед его глазами, и вот уже сияющие глаза Юниллы показались ему пустыми черными провалами, а ее рот пастью хищника, полной острых зубов. Узор из переплетающихся виноградных лоз на покрывале вдруг ожил, и оказалось, что это вовсе не безобидный узор, а крадущийся к нему ядовитый скорпион. Волна ужаса захлестнула Марка.
Он понял, что Юнилла отравила его.
Он
— Сумасшедшая! Что ты натворила?! — выдохнул он. Один из глиняных горшочков содержал, по-видимому, какую-то вязкую жидкость: капли от нее остались на столе. Марк догадался, что это был змеиный яд.
«Успела ли она втереть дозу, достаточную, чтобы убить меня?»
Марк схватил правую руку Юниллы. Под ногтями были яд и кусочки его кожи. Он бросил руку и грубо поднял ее на ноги. Даже в своем полуодурманенном состоянии, в полубреду он явственно осознавал, что в ее глазах не было ни тени раскаянья.
— Значит, ты не умеешь быть верной ничему и никому! — почти кричал Марк, тряся ее за плечи. — Ты заманила меня в ловушку, устроила на меня засаду даже после того, как мы с тобой обо всем поговорили и примирились с твоим прошлым!
— Я не сумасшедшая, — спокойно возразила Юнилла. — Я — совершенное творение самого Божественного Императора. Взгляни на меня! — ее глаза теперь пламенели. — Я ведь принадлежала ему так долго… в течение стольких лет… моя плоть стала его плотью. Поэтому все мои действия и поступки — тоже божественны!
Первые лучи рассвета проникли в комнату новобрачной. И Марку в его полубреду Юнилла показалась жутким потусторонним призраком, похожим на демоническое дитя со струйкой крови, бегущей из окровавленного рта.
Он оттолкнул ее со своего пути и начал звонить в колокольчик, пытаясь позвать Диокла и врача. Но обессилев, тяжело рухнул на кровать, обхватив голову руками.
— Ты сделала это, потому что Нерон обещал мне открытый судебный процесс.
— Ты ничего не понимаешь. Ты вообще ничтожество!
— Ты — раба Вейенто. Ты рассудила, что именно он явится для тебя надежной гаванью после того, как корабль, на борту которого ты сейчас находишься, затонет.
— Предатель, предатель, предатель! — закричала она, придя в дикий экстаз, граничащий с истерикой. — Ты потерпишь поражение во всем, за что бы ты ни взялся, и бесславно умрешь! Ты — грязь, ты — прах, ты — ничтожество! Ты даже свинью не принес в жертву богам ради меня! Я ненавижу и презираю тебя!
Когда он медленно откинулся на подушки, и его глаза начали стекленеть, но все еще оставались открытыми, Юнилла внезапно поняла, что он вовсе не собирается умирать, во всяком случае в течение ближайшего времени. Состав яда, который она узнала от одного заключенного-этруска, должен был действовать мгновенно. Неужели Марк Юлиан выживет? Нерон спасет ее от преследования, если Марк умрет, но если он останется жив, она будет всю жизнь до самой смерти дрожать от страха, опасаясь его мести.
Дрожа от ужаса, она начала подкрадываться к нему, намереваясь задушить его подушкой. Но в это самое время в комнату вошел Диокл.