Несущие смерть
Шрифт:
Несмотря на жесткое приземление, Кверешир быстро вскочил на ноги, охваченный огнём, полыхавшим на пластинах золотой брони, и немедленно атаковал Арбариар, стреляя из термоядерного пистолета и описывая смертоносные петли силовым мечом. Упав на одно колено, вождь Скорпиониды с идеальной точностью послала единственный сюрикен в левую руку неистового экзарха.
Вздрогнув от боли при попадании, Кверешир тут же вскипел от ярости — психотоксины заставили его выронить пистолет. Но в следующее мгновение экзарх уже добрался до поднимавшейся на ноги Арбариар и пронзил грудь воительницы ударом меча. Мандибластеры её шлема бессильно плевались во врага,
— Отдай душу моего отца!
Она принадлежит Мне.
Арбариар уже слышала эти тошнотворные, безголосые слова прежде, и сейчас они заставили воительницу поколебаться.
Кверешир, подожди…
Обеими руками Арбариар обхватила пробивший грудь клинок, пытаясь удержать лезвие, по которому она медленно сползала под собственным весом, рассекаемая надвое.
— Ты не должен вливать его душу в духовное единение Меншад Корум, — прошептала вождь Скорпиониды, и струйка крови побежала из уголка её рта. — Оно и так слишком близко от края бездны. Влальмерх принесет погибель твоему роду и навлечет тьму на головы нашего народа. Близится ужаснейшее из всех возможных будущих, в котором он разожжет огонь брани на Сайм-Ханне. От корабельной войны могут выиграть лишь непроизносимые создания.
Кверешир не мог поверить своим ушам.
— Ты смеешь оскорблять честь Саимрара?! Ты, которая могла обречь нас на целые эпохи войн и разрушений, принеся путеводный камень к сердцу мира-корабля?
— Возможно, но будущее, о котором ты говоришь, не предопределено, и это менее кровавый путь. Позволь Бесконечному круговороту очистить душу отца, вплести в неё нити добра. В этом единственная надежда, поступи так ради него. Пойди на осознанный риск.
Нет никакой Надежды, есть только Неизбежность, вновь зазвучали в их умах отзвуки отдаленного голоса.
Не в силах более сдерживать ярость, Кверешир вырвал клинок из тела Арбариар, разрубая её надвое и выбивая из нагрудника изумрудный путеводный камень. Склонившись над воительницей, экзарх проследил, как остатки жизни тихо угасают в её глазах. В неподвижной и крепко сжатой «Клешне скорпиона» лежала душа Влальмерха, мерцающая и непроницаемо чёрная.
Его сын молча смотрел на путеводный камень в руке сраженного врага, и нечто, порожденное внезапным отвращением, начинало шевелиться в глубине сознания воина, но было уже слишком поздно. Откуда-то извне в разум Кверешира просочились слова: Эта Душа Моя, она Отдана Мне Давным-давно.
Сын Влальмерха чувствовал, как голос обольщает его, понемногу вползая в психопластик брони и подчиняя тело.
Путь Экзарха Одинок, Жесток и Опасен. Ты — Меншад Корум.
Кверешир поднял путеводный камень отца, и, смирившись с неизбежным, отчаявшись и испытывая страх, вставил его в нагрудник древнего доспеха, рядом с душами тех, кто носил броню прежде. Тут же экзарх ощутил, как по духовному единению распространяется леденящий холод, и остальные его обитатели, жестоко страдая, отступают перед надвигающейся тьмой. Ужас сковал кровь в жилах Кверешира, почувствовавшего, как по телу скользит дух отца, бесповоротно слившегося с древней броней. Собственная душа сына Влальмерха, содрогаясь в отвращении, замкнулась в себе и окаменела от стыда, смешанного с кошмарной беспомощностью. Ничего более она не могла
Далеко от Сайм-Ханна, среди вихрей Ока Ужаса, тот, кто когда-то был Квереширом, ощутил движение гигантского звёздного корабля, входящего в Паутину.
Что посеешь, то и пожнешь. Тьма идет за тобой.
Подобрав с пола изумрудный путеводный камень Арбариар, Потерянный Воин отправился собирать урожай для своей королевы.
Саймон Джоветт
КСЕНОЦИД
Пролог
Агра — «Сад Императора».
Имперское картографическое обозначение: Самакс-4. Сельскохозяйственный мир класса альфа. 1,75 % массы Терры. Один материк.
Климат: умеренный.
Плодородность почвы: высокая.
Содержание полезных руд, минералов и т. д.: низкое.
Открыт: М35.332.
Покорён: М35.375.
Потерян: М40.666.
— Папа! Иди быстрей!
Браель Корфе был в скотном сарае, когда услышал возбуждённый крик сына. Молох, молодой бычок, который, как надеялся Браель, заменит Магога, стареющего быка-производителя, вожака коровьего стада, захромал. Браель перевёл его в сарай, и сейчас обрабатывал следы бело-зелёной гнили, которые нашёл на переднем копыте.
Грибок был довольно обычной неприятностью. Если вовремя его заметить и обработать испытанным средством из кое-каких местных корешков и трав, он быстро исчезнет. Но если запустить болезнь, она проникнет в сердцевину копыта, превратив его в дурнопахнущее месиво и не оставив фермеру другого выбора, кроме как забить больное животное.
— Папа! Мама! Небо в огнях! — Брон скакал по двору. Браель макнул руки в лохань с водой у двери сарая и, вытирая насухо тряпкой, пошёл через двор к Брону. Двор представлял собой полукруг с колодцем посередине, из которого мужчины и женщины Корфе черпали воду в течение многих поколений. Двор ограничивали с востока и запада длинные, низкие постройки скотного двора и сенного сарая.
На северной стороне полукруга, дверью на юг, стоял жилой дом. Хозяйственные постройки были крыты деревом, крыша дома же была выложена черепицей. Тёплый, жёлтый свет масляной лампы горел в окне кухни. Ставни по всему дому распахнуты навстречу нежной летней ночи. Брон родился под широкой низкой крышей этого дома, как и Браель, как и его отец, и отец его отца. Бесчисленные поколения рода Корфе рождались и умирали в этих местах. Браель находился в полной уверенности, что они с Броном проведут жизнь точно так же.
Брон прыгал посреди двора. Будь это день, он бы смог увидеть ровные, плодородные луга, на которых Браель с роднёй пасли свои стада. В ясный летний день можно было проникнуть взглядом до самых Южных холмов, до которых от фермы Браеля было три дня верхом. Земля мало значит, когда её так много. Стада и посевы гораздо важнее, и на больше чем три дня пути в каждую сторону имя, с которым связывали скот и поля, было — Корфе. И дня не проходило, чтобы Браель не искал случая поучить Брона, что значило быть Корфе и работать на земле.