Несущий смерть
Шрифт:
– И что стало с этим Гэмом?
– вдруг негромко спросил Квинт Курций.
– Нам пора идти, - сказал Керл.
– Я чертовски проголодался, а кроме того, хочу снять себе на ночь какую-нибудь пухленькую пацифисточку.
Он повернулся к двери, краем глаза уловив в зеркале отражение Лайта, делавшего Квинту Курцию какие-то свирепые знаки. Порою Лайт был невыносимо тактичен.
Лифт неторопливо повез их на крышу 19-этажной "Короны", где под стеклянным куполом находился ресторан, в котором, по уверению рекламных проспектов, во множестве разложенных в
– Его звали Гэм. Он выстрелил мне в спину, но мгновением раньше я успел броситься на землю.
Лифт остановился и гостеприимно распахнул двери. Керл вышел первым, оставляя за собой слова:
– Второго выстрела он сделать не успел. Я воткнул ему в горло нож...
Они сидели на открытой террасе, любуясь закатом одного из трех сомметанских солнц, и ели настоящих устриц. Неважно, что каждая из них обошлась в три двойных кредита. Керл угощал.
– Жизнь коротка, - говорил он, без особого удовольствия высасывая из раковины полупрозрачную слизистую массу.
– Кому, как не мне, знать это. Поэтому спешите насладиться ею.
– Именно так рассуждали эпикурейцы, - заметил Квинт, старательно изображавший блаженство - притворное, по мнению Керла.
– Кто это такие?
– поинтересовался гладиатор.
– Они жили на Древней Земле. Примерно тогда же, что и гладиаторы. Эпикурейцы говорили, что жизнь существует лишь для того, чтобы наслаждаться ею. Эпикуреец по имени Сенека однажды заметил в письме своему другу: "Все у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владение природа, и не будь глуп - трать его во благо себе".
– Что ж, не лишено здравого смысла, - заметил Керл.
Издав короткий смешок, Квинт облизал губы:
– Император Нерон приказал Сенеке вскрыть себе вены.
– И он послушался?
– Да.
– Странные люди. Я не понимаю их.
– Они, верно, тоже не поняли бы нас.
Когда зашло последнее солнце, приятели покинули ресторан и направились ко Дворцу Трех Добродетелей, на гигантской площади перед которым должны были состояться торжества, ради которых они прибыли на Соммету.
Улицы были заполнены пешеходами, спешащими на празднество. Людской поток заключил Керла и катанрян в свои объятия и неспешно повлек вперед.
Людским его, правда, можно было назвать с определенными оговорками. Помимо гуманоидов, схожих обличьем с древнеземлянами, в толпе можно было встретить еще с десяток разновидностей разумных существ.
Чаще всего попадались геренги - плод генетического смешения землян с дикими гуманоидами планеты Гера. У геренгов была синеватая кожа и заостренные, покрытые шерстью уши, на месте носа красовалась трехкамерная перепонка, придававшая этим гуманоидам весьма свирепый вид. Но на деле геренги были добродушнейшими ребятами. Они умели вкалывать, а потому у них водились кредиты, которые они щедро тратили. Геренги были желанными гостями
Чуть реже встречались селениты - так прозвали обитателей астероидов и малых планет. Жизнь в условиях слабой гравитации привела к постепенной мутации этих потомков землян. Селениты, все как один, были высоки ростом и хрупкого телосложения. Они более чем на голову возвышались над прочей толпой, вызывая неудовольствие Керла. Он недолюбливал селенитов, выделявшихся своим коварством даже среди паци. Передвигались селениты с трудом - сказывалась значительная гравитация Сомметы.
То и дело попадались кафры - обитатели насыщенной ультрафиолетом Чегеры. Кафры были иссиня-черного цвета, на зависть поджары и широкоплечи. Их женщины были неистощимы в любовных ласках. Керл целый год содержал любовницу этой расы.
Пару раз промелькнули бочкообразные труумпы, а на одном из перекрестков, где в живой поток вливались ручейки с боковых улочек, Керл почувствовал прикосновение чешуйчатой кожи лизавра - разумного ящера с планеты Ооо. Керл невольно вздрогнул - не от того, что испытывал чувство отвращения к лизаврам, хотя в какой-то степени так и было. Просто как-то на турнире в Тамбисе он уложил двух гладиаторов-лизавров. Они умерли в страшных конвульсиях, а из их ран сочилась зеленоватая, отвратительно пахнущая жидкость. Керлу было неприятно вспоминать этот эпизод.
Лизавр, почувствовавший конвульсивное движение человека, внимательно посмотрел на него. Болотные, с желтыми точками посередине глаза ящера встретились с голубыми глазами Керла. Лизавр узнал гладиатора и поспешил уйти в сторону. Бешено работая локтеобразными отростками, напоминавшими диковинные наросты на древних доспехах, виденные Керлом в Музее Лиги, он продирался сквозь толпу, идущие то и дело наступали ему на хвост, и тогда лизавр громко шипел. Керл следил за ящером до тех пор, пока тот не скрылся из виду.
Еще попадались ткеры и кабанги, а по воздуху плыли крылатые полукошечки-полусобачки буммы. Одна из них долго висела над Керлом и корчила уморительные рожицы. Вероятно, бумма видела гладиатора по сферовизору.
Зажатые тисками толпы, приятели вступили в Исторический центр мегаполиса. Здесь преобладали строения в стиле Космомодерна - много куполов и шпилей, длинные причудливые аркады, волнистые стены. Повсюду были установлены радиофоны, сообщавшие, какие развлечения ожидают сомметанцев и их гостей в эту праздничную ночь.
Когда они достигли Дворца, уже стемнело и в небе зажглись тысячи огненных шаров, заливших дома и медленно движущихся людей блеклым светом. Шары эти по случаю торжества были размещены таким образом, что составляли различные фигурные композиции - пяти- и шестиконечные звезды, круги, змейки, овалы с точкой посередине, свастики, ромбы. Над покатой крышей Дворца несколько сотен шаров образовывали контур голубя. По карнизу тянулась бесконечная светящаяся цепочка из трех слов: МИР-РАЗУМ-ПРОГРЕСС. Слова эти были написаны на универсале, а также восьмидесяти четырех природных языках Содружества.