Несущий смерть
Шрифт:
Поп быстро подошел к верстаку, наклонился, вытащил из темноты «Солнце-660» с разбитыми линзами. Положил на верстак, выудил из кармана связку ключей, быстро оглянулся, дабы убедиться, что за ним по лестнице никто не последовал, выбрал нужный ключ и открыл левую тумбу. Там хранились пригоршня золотых монет, отчеканенных еще в Трансваале, альбом с марками, одна из которых стоила шестьсот долларов, коллекция монет стоимостью примерно в девятнадцать тысяч долларов, два десятка цветных фотографий женщины с затуманенными глазами, предающейся любовным утехам с шотландским пони, и не меньше двух тысяч долларов
Деньги, которые лежали в жестянках. Поп давал взаймы. Джон Дэлевен узнал бы купюры: все те же мятые десятки.
В тумбу Поп и положил «Солнце-660», закрыл дверцу на замок, вернул ключи в карман. А затем столкнул камеру с разбитыми линзами на пол и вскрикнул: «Черт побери!» Достаточно громко, чтобы его услышали наверху.
После чего изобразил на лице печаль и сожаление.
— Поп? — позвал Кевин. — Мистер Меррилл? С вами все в порядке?
— Да, ничего не ушиб, разве что свою гордость. Полагаю, вашей камере очень уж не везет. Я открывал ящик с инструментами, неловко повернулся и задел эту чертову камеру. Она упала на пол, только на этот раз линзы разбились. Не знаю, должен извиняться или нет. Что я хочу сказать, ты ведь сам собирался…
Он протянул камеру Кевину, мальчик взял и посмотрел на разбитые линзы, дыру в корпусе.
— Ничего страшного. — Сейчас Кевин держал камеру более уверенно, не так, как раньше. — Я все равно собирался разбить ее.
— Значит, я постарался за тебя.
— Мне бы хотелось… — начал Кевин.
— Да, да. Я точно так же отношусь к мышам. Смейся, если хочешь, но, если какая-нибудь попадается в мышеловку, я бью по ней щеткой, хотя знаю, что она уже мертва. Для гарантии, вот что я хочу сказать.
Кевин чуть улыбнулся, посмотрел на отца.
— Поп сказал, что у него есть колода для колки дров, папа…
— А рядом с ней, в сарае, добрая кувалда, если ее еще никто не унес.
— Ты не возражаешь, папа?
— Камера твоя, Кев. — Мистер Дэлевен подозрительно зыркнул на Попа, но взгляд этот говорил: «Я не доверяю тебе вообще, а не в данной конкретной ситуации». — Но, если тебя интересует мое мнение, я считаю, что ты прав.
— Хорошо. — Кевин почувствовал, как тяжесть свалилась с его плеч, нет, с его сердца. Камера, у которой разбиты линзы, не годилась для съемки… но Кевин знал, что не успокоится, пока не раздробит ее на мелкие кусочки. Он вертел и вертел «Солнце-660» в руках. Очень ему нравилось, что камере уже досталось как следует.
— Думаю, я должен оплатить вам стоимость камеры, Дэлевен, — подал голос Поп, заранее зная, какая последует реакция.
— Нет, — покачал головой Джон Дэлевен. — Давайте разобьем ее и забудем об этой безумной ис… — Он осекся. — Чуть не забыл! Мы же собирались посмотреть несколько фотографий под увеличительным стеклом. Я хочу понять, что же висит у собаки на шее. Вроде бы мне эта вещь знакома.
— Мы можем посмотреть и после того, как разобьем камеру, правда? — спросил Кевин. — Не возражаешь, папа?
— Конечно, нет.
— Может, потом нам стоит сжечь и фотографии? Печь у меня есть, — вставил Поп Меррилл.
— Я думаю, это блестящая идея! — воскликнул Кевин. — Что скажешь, папа?
— Похоже, миссис Меррилл дураков не рожала.
— Да уж! — Поп самодовольно улыбнулся, укрывшись
К «Империи изобилия» Кевин и его отец шагали под густо-синим небом ясного осеннего дня. Теперь же, в половине пятого, ветром натянуло облака и с минуты на минуту мог пойти дождь. От холодного порыва ветра Кевина пробрала дрожь. Если долго оставаться на улице, можно и замерзнуть. Но таких планов у него не было и в помине. Мать должна прийти через полчаса. Кевин старался предугадать, о чем она спросит, узнав, что отец ушел с ним, и что ответит отец.
Но Кевин отбросил мысли о будущем и вернулся в настоящее. Благо, надо закончить одно дело.
В маленьком дворике за домом Кевин поставил «Солнце-660» на колоду для колки дров, Поп Меррилл протянул ему кувалду. Гладкая, заполированная тысячами прикосновении рукоятка, головка ржавая, словно кувалду не раз оставляли под дождем. «Ничего, — думал Кевин, — сойдет и такая. Ржавчина не помешает». Полароидная камера, с разбитыми линзами, дырой и трещиной в корпусе, выглядела хрупкой и совсем не опасной на иззубренной колоде, предназначенной все-таки для того, чтобы на нее ставили ясеневый или кленовый кругляк и разваливали его надвое.
Кевин взялся за рукоятку кувалды, сжал пальцы.
— Ты уверен, сынок, что это надо? — спросил мистер Дэлевен.
— Да.
— Хорошо. — Мистер Дэлевен взглянул на часы. — Приступай.
Поп стоял в стороне, засунув руки в карманы и попыхивая трубкой. Переводил взгляд с отца на сына и молчал.
Кевин поднял кувалду и со всей силы обрушил ее на камеру, как на самого ненавистного врага.
«Слишком сильный замах, — подумал он. — По камере не попаду, но ногу себе сломаю. А „Солнце-660“ останется на колоде — жалкий кусок пластмассы, который может расколоть и ребенок. Даже если не жахну себе по ноге. Поп все это увидит. Он ничего не скажет, что тут говорить. Достаточно и взгляда».
Промелькнула и другая мысль: Не важно, попаду я по камере или нет. Она заколдована, это волшебная камера, мне ее НЕ РАЗБИТЬ. Кувалда просто отлетит от нее, как отлетают пули от груди Супермена.
Ни о чем больше Кевин подумать не успел: кувалда опустилась точно на полароидную камеру. Он действительно размахнулся слишком сильно, но повезло. И кувалда не отскочила, чтобы треснуть Кевина между глаз и убить его, как часто показывают в «ужастиках».
А вот «Солнце-660» взорвалось. Кусочки черного пластика полетели во все стороны. Прямоугольник с черным квадратом — Кевин понял, что это фотография, остававшаяся в кассете, — упал на землю рядом с колодой.
Какое-то мгновение во дворе стояла такая тишина, что они слышали не только шум машин на Главной улице, но и крики детей, играющих в салки на автостоянке за пустующим «Окружным магазином» Уэрделла, который обанкротился два года назад.
— Вот и все, — первым заговорил Поп. — Ты маханул кувалдой, как Пол Буньян, Кевин! Ютов поцеловать свинью, если это не так. Оставьте. — Теперь он обращался к мистеру Дэлевену, подбиравшему с земли куски пластика. — Каждую неделю ко мне приходит парень, вроде бы особо и делать тут нечего, но если бы не он… боюсь, двор превратился бы в свалку.