Нет Адама в раю
Шрифт:
Обо всем и обо всех, с отвращением подумала Анжелика.
Она не помнила, сколько прошло времени, когда вдруг поняла, что они говорят о ее отце. Говорили тихо, Анжелика улавливала только отдельные слова.
– Рак, - сказала Моника.
– Ужасно, ужасно, - ответила Антуанетта.
Анжелика почувствовала, что ее ладони стали влажными и по всему телу пробежала дрожь.
Папа!
Но он не отвечал.
Папа! Папа!
– Пил, - сказала Моника.
– Ужасно, ужасно.
– ...для
Анжелика вскочила со стула и подошла к кухонной двери.
– В чем дело?
– воскликнула Антуанетта.
– Моника, посмотри! Ребенок белее полотна!
– Ничего, - сказала Анжелика слабым голосом.
– У меня заболела голова.
– Это все книги, - сказала Антуанетта.
– Вредно слишком много учиться.
– Хочешь чаю, Анжелика?
– спросила Моника.
– Нет, нет, спасибо, я пойду прилягу.
Анжелика разделась, надела ночную сорочку, выпила две таблетки аспирина, но дрожь не проходила.
В чем дело? Было что-то, что она должна была вспомнить, но хотя это что-то билось на краю сознания, она не могла поймать воспоминание.
Папа, помоги мне.
Я должна вспомнить, папа.
Ложись, сказал Арман, ложись, моя дорогая. Спи. Спи.
Во сне Анжелика увидела огромную дверь, и ручка была так высоко, что она не могла до нее дотянуться. Она пыталась снова и снова, но что-то удерживало ее. За дверью был кто-то и кричал. Она должна была дотянуться до ручки и открыть дверь. От этого зависела ее жизнь. Скорее. Чуть выше. Почти. Почти.
– Убийца!
– Пьяница!
Ее пальцы держали ручку, но дверь была такой тяжелой. Она тянула и толкала изо всех сил, но дверь не открывалась.
– Убийца!
Наконец дверь поддалась и закачалась на петлях, как будто они были только что смазаны.
Там был доктор Саутуорт, высокий и прямой. Такой высокий, что его тень на стене была огромной, и она могла видеть очертание его поднятой руки.
И там была ее мать, неподвижная, как будто высеченная из мрамора, только глаза живые.
– Ты убила его!
– кричал доктор Саутуорт.
– Так, точно ты вонзила ему нож в сердце! Ты убила его!
– Дурак, - сказала Моника, ее голос был холоден, как мрамор, из которого было сделано ее тело.
– Дурак и пьяница.
Появилась другая рука доктора Саутуорта, и теперь он держал бутылку.
– Арман неделями не вставал с постели, - сказал доктор.
– Откуда это взялось?
Мраморная фигура Моники не шевельнулась. Только глаза.
– Понятия не имею, - сказала она.
– Ты проклятая, жалкая лгунья!
– закричал доктор.
– Ты купила это у братьев Гэмсби! Ты все время покупала этот яд!
– Сумасшедший, - сказала Моника.
– А я повторяю, что
Доктор Саутуорт сунул бутылку ей в лицо, но она не шелохнулась.
– Вот этим!
– закричал доктор.
– Вот этим и твоим бесчеловечным отношением, и отсутствием любви, и своим холодным телом, и своим черным злым сердцем.
Наконец Моника Бержерон сдвинулась с места. Она подошла к Бенджамину Саутуорту и заговорила, глядя прямо ему в лицо.
– Да, - сказала она.
– Я ходила к братьям Гэмсби. Я покупала их яд и давала его Арману каждый раз, когда он был в состоянии проглотить его. И каждую минуту я молилась. Я молилась, чтобы каждый глоток был последним и чтобы у него хватило порядочности умереть.
– Ты черная сука, - прохрипел доктор Саутуорт.
– А знаете почему?
– продолжала Моника, как будто он ничего не сказал.
– Потому что Арман позорил меня в течение многих лет. Он даже моего ребенка настроил против меня.
– Это грязная ложь!
– Что вы знаете об этом?
– спросила Моника.
– Вы знаете только то, что рассказывал вам Арман, и могу держать пари: в своих рассказах он никогда не был виноватым. Он был отвратительной свиньей, пьяницей и лжецом - и я рада, что он умер.
Папа! Папочка!
Анжелика стояла в дверях и старалась закричать.
Но мать и доктор ее не слышали.
– И можете написать это в свидетельстве о смерти тоже, - сказала Моника.
– Давайте, пишите. Он умер, а его жена радуется.
– Нет, - сказал доктор и сел.
Моника торжествовала:
– А теперь убирайтесь из моего дома, - сказала она.
– Чтобы никогда мои глаза вас не видели.
– Медленное кровотечение души, - прошептал доктор Саутуорт.
– Вот что должно быть написано на сертификате. Мой друг умер от медленного кровотечения души.
Папа. Папа. Папочка.
Анжелика проснулась и села, выпpямившись, в постели. Ее дрожащие руки нащупали лампу, но и тогда еще дрожь не прекращалась, а ее тело было покрыто потом.
Два года, подумала она. Два года ушло у нее на то, чтобы вспомнить, и теперь она вспомнила все.
Когда той ночью она все-таки закричала и они ее услышали, Моника и доктор обернулись как раз в тот момент, когда она упала без сознания на пол. Ей пришлось провести в постели весь следующий день, и тогда она не поняла, почему. Пришел доктор Саутуорт и дал ей таблетки, а когда она спросила, почему, он велел ей не разговаривать и отдыхать. Она заснула, приняв таблетки, но в какой-то момент услышала, как доктор сказал Монике: