Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья

Вишневский Евгений Венедиктович

Покинули мы Селиваниху уже в пятом часу утра и сразу же в своем трюме завалились спать, накрывшись марлевыми пологами.

22 июля

Проспали мы с Петькой до самого обеда, а вскоре после обеда за одной из излучин Енисея, далеко-далеко над зеленой полосой лиственничного леса, увидели большой белый куб. Это было здание нового дома культуры Игарского лесопильного комбината. Куб этот, поворачиваясь в разные стороны, все приближался и приближался к нам, а вместе с ним к нам приближалась и долгожданная Игарка, город моряков и лесопильщиков.

И вот входим мы в глубоководную протоку между коренным берегом и большим островом (а на острове этом располагается Игарский аэропорт; говорят, что на острове он был построен для того, чтобы у тамошних служащих был более

высокий, «островной» коэффициент надбавки к зарплате) и вскоре причаливаем к берегу прямо против Игарской базы СНИИГГиМСа, рядом с рыбнадзоровским катером «Нерест». Неподалеку, у покрытого крупной галькой крутого откоса, купались в Енисее посиневшие от холода подростки (как того, так и другого пола).

Всей командой, радостные, довольные тем, что путешествие наше наконец закончилось, предстали мы пред светлые очи Ивана Филипповича. Иван Филиппович был суров, глаза его метали молнии, он стучал кулаком по столу и кричал на нас:

— Безобразие! Вы сорвали важнейшие экспедиционные работы! Весь полевой сезон — под угрозой! Где вас черти носили две недели, а?! Тут ходу-то пять суток, ну шесть от силы! Я поднял на ноги все пароходство! Авиацию подключил на ваши розыски! Сколько суток вы болтались на причале в Верхне-Имбатовске, а?! Думаете, я про ваши художества там ничего не знаю?!

— Да в Верхне-Имбатовске мы... — открыл было рот капитан.

— Молчать! — взревел Иван Филиппович. — Мне все про вас известно. Сегодня буду связываться с Новосибирском и ставить вопрос о вашем увольнении за пьянку на рабочем месте. А вы, вы... — обратился он вдруг ко мне: — Вы — солидный, трезвый и серьезный человек, как могли вы...

— Да он-то что, — вступился вдруг за меня рулевой Володя. — Он-то тут вовсе ни при чем. Он — непьющий.

— Нет, вы виноваты, — продолжал тыкать в меня пальцем Иван Филиппович, — и обвиняю я вас в одном: почему вы сразу же не дали мне сюда телеграмму: «Команда пьянствует. Положение критическое». Из Красноярска, из Казачинска, Енисейска, откуда угодно! Ладно, идите пока. Сегодня я буду решать вашу судьбу. — Последняя фраза относилась, конечно, не ко мне, а к экипажу нашего «Топографа».

— А уволит — и хрен с ним! — беспечно сказал Витя с забинтованной рукой. — Что, мы себе в Игарке работы не найдем, что ли?

— Смотря какую работу, — пожал плечами Володя, — на реке, пожалуй, сейчас и не найдем.

— А он-то где сейчас тут экипаж на катер с баржей найдет? — резонно спросил наш капитан. — Ему же работать надо. Никуда он не денется. Побухтит, побухтит да и успокоится.

Нам с Петькой Иван Филиппович выделил отдельную комнатку. Мы бросили в угол наши рюкзаки и сразу же побежали осматривать базу. Следует сказать, что Игарская база СНИИГГиМСа, безусловно, заслуживает того, чтобы рассказать о ней подробнее. Не видывал я лучшей базы и, должно быть, уже никогда не увижу (по крайней мере, в нашей стране). Итак, представьте себе: вы идете по Туруханской улице, сплошь состоящей из кособоких развалюх, наполовину завалившихся в засыпанную опилками и обрезками гнилых досок жижу; идете, проваливаясь по колено в грязь; убожество повсюду такое, какое бывает только здесь, на Севере; слоняются какие-то небритые, полутрезвые (а часто и просто нетрезвые) личности, шастают грязные лохматые собаки со свалявшейся шерстью, крысы шныряют, совершенно не опасаясь дневного света. Словом, помойная окраина северного поселка, и вдруг ваш взгляд упирается в новые тесовые (струганые!) ворота. Отворяете калитку и попадаете в совершенно другой мир. Прежде всего — газоны с аккуратно подстриженной травкой, среди которой мелькают изредка неяркие цветочки. Настелены деревянные тротуарчики, которые, кажется, не только вымыты, но даже выскоблены (как столы в чистоплотных деревенских домах). Нигде ни окурка: места для курения специально оборудованы, и там, в этих местах, все предусмотрено не только в смысле чистоты и противопожарной безопасности, но и в смысле комфорта курильщиков. Все дома, выполненные из прекрасного теса (материал-то вот он, под рукой, со знаменитой на весь мир Игарской лесопилки), чисты, ухоженны, удобны. И еще одно потрясение: нигде никаких лозунгов и призывов. Домов много: общежития, склады, столярная и слесарная мастерские, оборудованные практически всем необходимым станочным парком и инструментарием, столовая с кухней (плиты электрические и газовые) и подсобными помещениями (одна

большая комната сплошь уставлена холодильниками), кладовки с очень удобными полатями, гараж на три грузовые машины и даже коптильня, замаскированная почему-то под сортирчик. Имеются, конечно, и сами эти заведения, просторные и идеально чистые. Есть небольшой тир, где можно пристрелять карабины и пистолеты, и даже довольно глубокий бассейн, наполненный цветущей тяжелой жидкостью, в которой масла и бензина больше, чем воды (здесь испытывают лодочные моторы). Но главная достопримечательность Игарской базы — баня. Ах, что это за баня! С прекрасной парилкой, с бассейном, выложенным голубым кафелем, с удобными просторными комнатами отдыха (стоят там, сверкая, два новых самовара), с отдельным прачечным отделением (а в нем — стиральные машины). Говорят, что в этой бане Иван Филиппович принимает иногда местное начальство, которое любит отдыхать здесь, на краю поселка, подальше от любопытных глаз, и потому отношение у хозяина базы с авиаотрядом, торговыми организациями, речниками, советской и партийной властью самые распрекрасные. У СНИИГГиМСовских отрядов нет никаких проблем ни со снабжением (разумеется, в рамках того, что имеется на местных складах), ни с заброской и снятием отрядов, ни с властями, ни с формальностями.

К вечеру встретились мы наконец и с членами нашего будущего отряда: Константином Ивановичем, начальником (впрочем, юридическим начальником был не он, а геолог Саша — я уже писал в своих дневниках, что такая ситуация довольно распространена в геологических отрядах), а также с двумя молодыми геологами: уже упоминавшимся мной Сашей и совсем молодым геологом Лешей (по характеру и безалаберности недалеко ушел он от моего Петьки, хотя уже закончил Томский политехнический институт, женился и даже имел дочь). Все трое живут в Игарке уже второй месяц, работают на местных скважинах, отбирая и систематизируя необходимый для нынешнего полевого сезона материал.

— Мы тут нашли хорошее месторождение керна [38] , — пошутил за ужином Саша.

— Ладно, бог с ним, с этим керном, — засмеялся Константин Иванович, — не о керне теперь разговор... Главное — кончилась наша столовская безалаберная жизнь, язвожелудочная и никчемная. Переходим с нынешнего дня на нормальное полевое питание.

— Извольте, — поклонился я. — Чего завтра приготовить? Принимаю заказы.

— Из мяса чего-нибудь, — быстро сказал Леша. — Побольше.

38

Керн — каменные цилиндрики, получаемые при бурении скважины, пронумерованные и разложенные в ящики; это главный документ геолога, главная характеристика разреза, строения земли в данном месте.

— Я уже тут пробежался по магазинам, — ответил я. — С мясом в Игарке хорошо: и свинина, и говядина лежат свободно. Могу завтра к ужину бифштексов с кровью нажарить. Хотите?

— Это вариант, — сказал Константин Иваныч. — А мясорубку можно взять в моей кладовке.

— Мясорубку?.. — удивился я. — Спасибо, конечно, но зачем для бифштексов мясорубка?

— Как зачем? — спросил, удивившись в свою очередь, Саша. — А как же вы фарш для бифштекса приготовите?

— Для бифштекса не нужен фарш...

— Как это не нужен, — усмехнулся Саша, — у меня двоюродная сестра повар, и уж в чем, в чем, а в этом деле она хорошо понимает: бифштекс — это ведь те же котлеты, только без хлеба и разных там наполнителей...

— Ну уж нет, — категорически возразил я, — настоящий английский классический бифштекс — это отбитая говяжья вырезка, обжаренная на раскаленной почти докрасна сковороде или жаровне без капли жира...

— Так она без жира-то пригорит, — удивился Леша.

— У меня не пригорит. А из фарша...

— Бывают только котлеты, — наставительно вставил Петька, демонстрируя свои кулинарные познания.

— Ну нет же, нет, — поморщившись, сказал я. — При чем здесь котлеты. «Котлета» от французского слова «cotelet» — ребрышко... Истинная котлета — это, скажем, котлета по-киевски, то есть мясо на ребрышке, испеченное на угольях...

— А как же тогда называется эта штука из фарша, что мы всю жизнь держали за котлету? — спросил Леша.

— Или за бифштекс? — дополнил вопрос Саша.

— А это всего-навсего обычный гамбургер, — пожал я плечами.