Нет худа без добра
Шрифт:
– … рассчитываешь на приглашение в следующий раз, – закончил он.
Грейс услышала, как у Ханны перехватило дыхание.
И в тот же момент она увидела будущее так же ясно, как знак на дороге, предупреждающий об опасных виражах или об обрывистых участках, грозящих оползнями. На каждом повороте ей необходимо напрягаться, не чувствуя себя в безопасности, не зная, что ждет за пределами видимости. О, Боже, неужели он не понимает?
– Ханна, послушай, так ничего хорошего не выйдет. Давай сядем и все обсудим.
Грейс разозлилась на Джека, Ханну, но больше всего на себя за то, что позволила вовлечь себя в скандал. Она протянула руку, но
С рыданием она скрылась в соседней комнате, словно ее поглотила шапка-невидимка, оставив на стойке помятый хлеб и еще не успевшее начаться, но уже испорченное Рождество.
– Ты что, так и будешь все время прятаться?
Ханна подняла глаза от листа бумаги, который она сворачивала в оригами, придавая ему форму жирафа – фокус, которому ее научила Рейко, дочь японского издателя, в то лето, когда ей исполнилось двенадцать лет. Оригами позволяло расслабиться.
Крис будто замешкался на пороге ее комнаты, одной рукой сжимая ручку двери, не зная, рады ли ему. Ханна почувствовала вспышку раздражения и пожалела, что забыла запереть дверь. Но потом соскочила с кровати, на которой лежала.
– Ты можешь войти и сесть, если тебе хочется, – произнесла она.
Ее глаза опухли и зудели от плача, и на самом деле ей не хотелось ни с кем разговаривать. Но, хотя Крис был сыном Грейс, она не могла избавиться от чувства сострадания к нему. Крису приходилось жить с ней все время, за исключением выходных, которые он проводил с отцом. Она, наверное, лезла к нему с разговорами о курении марихуаны ("Мы все увлекались этим в конце шестидесятых, и посмотри, как это испортило нас".) и о сексе ("С этим все в порядке до тех пор, пока ты пользуешься презервативом".) и приводила его в замешательство, разгуливая в полуобнаженном виде перед его друзьями. Ей наверняка польстит, если какой-нибудь парень возраста Ханны соблазнит ее – что вполне может произойти, учитывая то, как молодо она выглядит, и особенно – на фоне отца.
– Они еще не легли спать?
Ханна проголодалась. Время уже приближалось к десяти, но она скорее умрет от голода, чем признается, что в последние полчаса мысль о холодной куропатке затмила ее фантазии о том, как Грейс отправят в космос на борту «шаттла», который не вернется обратно, по крайней мере, в течение ста миллионов лет.
– Не-а, она пошли погулять. Он хотел что-то показать ей.
– В такую погоду? Они схватят воспаление легких. Ханна знала, куда они отправились, – взглянуть на сюрприз, который отец приготовил для Грейс – и от этого почувствовала себя еще несчастнее.
– Сомневаюсь. Они оделись, будто отправились в Антарктиду.
Крис подвинулся к ней на полметра или еще ближе, носки его грязных кроссовок «Рибок» стояли на краю связанного из шнурков коврика между ее кроватью и сосновым туалетным столиком. Он напомнил ей собаку, которая когда-то жила у них в семье – эрделя по кличке Трикси, – которая помахивала обрубком хвоста, будто бы ей хотелось, чтобы ее потрепали по загривку, но как только ты протягивал руку, она мгновенно уносилась и пряталась за кушеткой. Ханна не сомневалась, что окажись у Криса хвост, он бы им завилял. Она могла побиться об заклад, что друзей у него немного.
– В нижнем ящике туалетного столика лежит "Скрэббл", [24] если тебе
Он пожал плечами, но когда она оторвалась от своего занятия, – а она загибала уголок бумаги, превращая его в голову жирафа, – и подняла глаза, он сидел на корточках, роясь в ящике. Крис направился к кровати с потрепанной коробкой «Скрэббл» под мышкой. Он напомнил ей Дона Маттингли, неторопливо идущего к бите, если не считать румянца и улыбки, пытающейся пробиться сквозь плотно сжатые губы.
24
"Скрэббл" – настольная игра, в которой игроки набирают очки, образуя слова из случайно набранных букв.
– Да, кстати, – сказал он, роясь в кармане застегивающегося на молнию свитера. – Я кое-что тебе принес.
Это оказался пакет с орехами, вроде тех, что раздают в самолетах. У ее матери была подруга, которая работала в "Объединенных авиалиниях", и она обычно приносила домой хозяйственные сумки, полные орехов.
Мысли о матери напомнили ей о тех прекрасных днях, которые они проводили здесь все вместе, пока мать и отец не разошлись. Даже мать обычно расслаблялась, напевая себе под нос, готовя им постели, и шутила, что надеется на то, что их не завалит снова снегом. Иначе она рехнется от старых записей Коула Портера, которые обожал отец. После ужина они играли в карты или в китайские шашки и грызли слегка подгоревший поп-корн, которые она и Бен жарили на открытом огне.
Ханна почувствовала, как слезы жалят ей глаза, и смахнула их. Бессмысленно и глупо вспоминать старое. Ей не хотелось воскрешать пережитое. Проклятие! Если бы желания могли исполняться, то сейчас Грейс двигалась бы по орбите Сатурна, далеко отсюда!
– Спасибо, – сказала Ханна Крису, засовывая пакет с орехами под подушку. – Прости за ужин, тебе пришлось повозиться с тарелками?
– Твой отец помог. Я не знал, куда их убирать. – Он обвел комнату глазами. – Вы часто приезжали на дачу?
– Часто, пока родители не разошлись. Если бы это зависело от меня, я жила бы здесь круглый год.
Ей всегда казались безопасными эти места, где дикие гуси могли гнездиться, не опасаясь, что кто-нибудь их подстрелит.
– Как поживает твой приятель – ты не скучаешь по нему?
Ханна почувствовала, что залилась краской. После той ночи, после ругани с мамой, она убежала из дома и изо всех сил старалась даже не думать о Конраде. Она не могла, не должна позволять себе вспоминать неприличные подробности, приводящие в стыд и замешательство. Единственное, что она ясно помнила, это как Кон, слезая с нее, пробормотал: "Ты в порядке?" – и как она кивнула, будто произошло что-то незначительное, хотя на самом деле едва не разревелась…
– Кон и я совсем не такие, как они, – сказала она Крису. – У нас нет потребности проводить все время вместе.
Ханна с усилием моргнула и перевела взгляд на стену над ее кроватью. На гвоздях привязанными за шнурки висели все коньки, на которых она каталась, начиная с шестилетнего возраста. Зачем люди вырастают и все меняется?
– А как все было… До того, как твои родители расстались? – услышала она вопрос Криса.
– Нам было здорово вместе – ну, в большинстве случаев. Пока мама не начала собственный бизнес. После этого ей стало некогда ездить за город. По крайней мере, они нам так объясняли. Настоящая причина заключалась в другом.