Нет худа без добра
Шрифт:
– Конечно, нет, – ответила Нола.
– Мама?
– Да, солнышко?
– А Бен будет нашим новым папой?
Дочь задала вопрос точно таким же тоном, каким спрашивала, когда педиатр собирался сделать ей укол: "А мне будет больно?"
– Нет, малышка, – сказала она мягко, – Бен не будет твоим папой. А это, – она показала рукой на окно, – об этом совсем не стоит беспокоиться.
Таша и Дэни знали о своем дедушке только то, что он умер задолго до их рождения. Она не сказала им – пока не сказала, – кто был их дедушкой. Она должна
– Эй, а где Дэни? Она еще не встала?
– Я ей сказала, что она опоздает в школу, но она не хочет вылезать из кровати.
– Знаешь что? – Нола ослепительно улыбнулась. – Дэни может спать дальше. А ты можешь посмотреть телевизор, если хочешь. В школу сегодня не пойдем.
Таша прищурилась.
– А почему учительница не сказала нам об этом?
– Потому что не учительнице решать, что хорошо для вас. – Нола легонько хлопнула Ташу по попке. – А теперь иди переоденься, пока я готовлю завтрак.
Через сорок пять минут, когда девочки поели и оделись и Флорин уселась с ними перед телевизором, Нола приготовилась вступить в бой. Она надела длинную черную шерстяную юбку и приталенный красный жакет-френч, уже лет пять как вышедший из моды. Выходя из парадной двери, она увидела, что толпа репортеров увеличилась. Теперь их была по крайней мере дюжина. И они ринулись к ней, тыча в лицо камеры и микрофоны.
– Мисс Эмори, вы утверждаете, что сенатор Траскотт был вашим отцом?
– Знаете ли вы, что вдова сенатора опровергает ваши утверждения?
– Почему вы так долго не предавали это гласности?
– Правда ли, что вы сговорились с «Кэдогэном» поделить доход от публикации книги?
Нола резко обернулась, чуть не налетев на приземистую женщину со впалыми щеками, державшую в руках диктофон.
– Мне нечего сказать! – Она повысила голос, чтобы перекричать шумящих репортеров. – За исключением того, что сенатор Траскотт действительно был моим отцом. И еще. Нет, я не заключала никакой сделки. А теперь, если позволите… Мне нужно ехать на работу.
Она попыталась пробиться сквозь толпу, но репортеры не отпускали ее.
– Были ли у сенатора другие внебрачные дети, о которых вы знаете?
– Вы связались с его семьей?
– Считаете ли вы, что имеете право на часть наследства вашего отца?
– Верно ли, что ваша фирма была выбрана для проектирования библиотеки Юджина Траскотта?
Вопрос этот, прозвучавший весьма невинно, поразил Нолу, как удар молнии. Руки и ноги ее задрожали, и кровь прилила к щекам. Откуда они прознали про это? Ведь результаты конкурса еще не были объявлены. А может быть, ее просто провоцируют?
– Обратитесь к моему боссу, я не участвую в этом проекте, – ответила она коротко, зажмурившись от света вспышки.
Ложь. Почему она должна лгать?
Нола знала почему. Потому что если она не сохранит в тайне этот последний секрет, ее библиотека никогда не будет построена. Корделия Траскотт и остальные члены отборочного комитета
– Мисс Эмори…
– Всего один вопрос…
– Знаете ли вы…
Нола рванулась вперед, преследуемая их возбужденными голосами, запахом мокрой шерсти и горячего кофе, исходившим от них. Она не осмеливалась остановиться и оглянуться назад, не осмеливалась даже показать им лицо. Потому что по его выражению они смогут понять, что она вовсе не то воплощение правдивости, каким старается себя показать.
– Я видел тебя в шестичасовом выпуске новостей. Это было потрясающе! Ты не позволила им одолеть себя и одержала верх.
Бен, лежавший рядом с Нолой на широкой кровати, гладил горячей ладонью внутреннюю часть ее бедра, остановившись, чтобы провести легонько пальцем по еле заметной полоске от трусиков, которые сорвал с нее незадолго до этого.
Нола задрожала. Они только что закончили заниматься любовью, а он все еще возбуждает ее. Девочка, возьми себя в руки.
– Тебе нравится, когда я наверху? – поддразнила она его.
Бен засмеялся. Его рука двинулась дальше к жестким волосам на лобке, все еще влажным после любовного акта. Но Нола отстранилась от него.
Хватит безрассудных метаний. Пора начинать работать головой.
Сегодня утром озабоченное выражение, появившееся на лице Таши, когда та спросила о Бене, укрепило решимость Нолы. Их связь с Беном не может больше продолжаться. Каким бы прекрасным любовником он ни был.
Нола вздохнула.
– Хочешь, скажу правду? Я не одержала верх, как ты думаешь. На самом деле я была здорово напугана.
– Это поможет распродать книгу. Жаль, шумиха началась рановато. Даже если мы поспешим с публикацией, все равно потеряем часть инерции.
Он умолк с задумчивым видом. В последнее время это выражение стало часто появляться у него на лице – серьезное, почти угрюмое. Не размышлял ли он так же, как и Нола, об их взаимоотношениях?
– Бен, что случилось?
Пусть он сам скажет это, подумала она. В этом случае не она будет виновата в их разрыве.
– Ничего, – ответил он, перевернувшись на спину. Нола уселась на кровати и посмотрела на него.
– Перестань. Вот уже пару недель ты такой. То веселишься, то вдруг ведешь себя так, будто аятолла угрожает тебе смертной казнью. Что происходит?
Но она знала, что происходит. Под обаянием и хладнокровием Бена таился страх. Играть роль папочки для быстрорастворимой семьи – "просто добавьте мужчину и хорошенько размешайте" – это точно не для него. Нола вспомнила, как на прошлой неделе Бен водил их в кино и полдороги Дэни хныкала, что устала и хочет домой. Бен выглядел таким раздраженным – казалось, он еле сдерживается, чтобы не ударить Дэни, – что Ноле захотелось ударить его самого: "Приятель, если тебе не по нутру жар от плиты, выметайся из кухни!"