Нет на земле твоего короля. Часть 1
Шрифт:
— Кирилл — классный фотограф, — вклинился в разговор Миша, откупоривая бутылку вина.
— Ну, уж ты скажешь, классный. Обыкновенный, как все. Ни хуже и не лучше.
— Киря, хватит прибедняться! Скромнягу из себя изображать. Кирюха — современный Бальтерманц, не меньше. Я так считаю. Лика, знаешь, сколько у него медалей со всяких фотовыставок и конкурсов? — Миша вскинул глаза на потолок. — Другим и не снилось.
— Сколько же?
— Мешок! Это я тебе без преувеличения говорю! Вот такой мешок и маленькая корзинка! — Миша развел руки.
—
Лика смеялась. Он напомнил ей рыбака, хвастающегося своим уловом. Только Миша хвастался уловом друга.
— Ну, Мякиш, ты чего расселся? Давай показывай свои награды и регалии! Дама просит! — накинулся на смутившегося и покрасневшего хозяина Миша.
Неожиданно из соседней комнаты послышался тихий голос.
— Кирюша! Кто к нам пришел?
— Бабушка, не волнуйся! Миша Тихонов со своей девушкой!
— Разве Ксения Карловна дома? — спросил удивленный Миша. — Что же сразу не сказал? Почему не выходит?
— Нездоровится ей.
— Я вас покину на минутку, — Миша поднялся из кресла. — Вы тут не скучайте без меня. А ты не сиди пнем, развлекай даму.
— Ксения Карловна, можно к вам заглянуть? — негромко спросил Миша, приоткрывая дверь в комнату бабушки.
— Заходи, мой дорогой, проведай старушку, — откликнулась Ксения Карловна. — Всегда рада тебя видеть, Мишенька.
Невысокая худенькая пожилая женщина лежала на высоко взбитых подушках. Седые тонкие косички были аккуратно сцеплены на затылке, на ней была голубая блузка с вышитыми цветами у ворота, оттеняющая ее бледное лицо. Рядом на тумбочке стояла кружка с чаем и баночка с вареньем. В комнате пахло корвалолом.
— Что с вами? Просто не узнаю вас, всегда такая цветущая, бодрая, а сегодня что?
— Приболела немного, Мишенька. Погода сырая. Ноги разболелись. Лежу вот, читаю. Кирюша ванночки мне с травами делает.
— Вы уж поправляйтесь, берегите себя.
— Да ничего, старость, что поделаешь. Никуда от болезней не денешься. Ничего, Мишенька, и это пройдет. Ты-то как? Рассказывай, как живешь? Как мама, Катюша?
— Все здоровы, слава Богу, спасибо. Мама вам всегда привет передает.
— А ты? Все хорошо?
Он внимательно посмотрел ей в глаза. Ксения Карловна с одного взгляда могла определить, что с ним твориться. Жизнь этих мальчишек проходила у нее на глазах, от горшков до мотоциклов, от детских слез до взрослых сердечных страданий.
— Все хорошо, Ксения Карловна. Лучше не бывает. Только вот за вас расстроился.
— Ерунда, Мишенька. Мы, старики, уже не обращаем внимания на свои болячки. Мы живем вашими радостями. Вот вижу блеск в твоих глаза — и мне уже лучше.
Она протянула руку с прозрачной кожей и погладила его. Вот и Мишенька влюбился. По-настоящему, по мужски. Хорошо-то как.
Пока Миша общался с бабушкой, Кирилл провел Лику в свою фотолабораторию и показал коллекцию наград. Оказалось, что Миша не так уж и преувеличивал — коллекция на самом деле поражала разнообразием. Кубки, медали, статуэтки. Лика переводила взгляд с одной награды на другую, внимательно читала надписи, пытаясь представить, что стоит за каждой из наград, какая история, какие люди.
— Кыш, Филимон! Кыш! Кому говорю! — сердито прикрикнул на кота Кирилл, и, размахнувшись, дал ему подзатыльник. — Обнаглел в конец, полосатый. Брысь отсюда! Сейчас все на пол спихнешь! Брысь, кому сказал!
Схлопотав увесистую затрещину, обиженный кот стремглав слетел со стола и побежал в комнату Ксении Карловны жаловаться на молодого хозяина и искать утешения.
— Какой красивый кубок.
— Который?
— А вон тот, что выше остальных стоит. С ленточкой.
— А-а-а, этот. Один из самых памятных. Я получил его в фотосалоне в Макао за лучший женский портрет. Называется кубок — «Фотопринцесса».
— Достоин своего названия.
— А вот эту бронзовую медальку на биеннале в Реусе в Испании… Это самая дорогая награда, потому что самая первая.
Кирилл вдохновенно рассказывал об истории призов. Будто заново проживал моменты, связанные с ними. Лика с интересом слушала, мир фотографов, и вообще творческих людей, был незнаком ей, она привыкла к миру науки, миру исследований, испытаний, статей и диссертаций, привыкла к миру многообразия разных языков, филологии. Оказаться в мире творческого человека было интересно и захватывающе.
Спустя некоторое время к ним присоединился и Миша.
— Ну, ты брат, настоящий Кулибин, — выдал он, с любопытством рассматривая конструкцию проявочного стола. — Необходимо написать письмо великому очумельцу Андрею Санычу Бахметьеву, чтобы присвоил тебе звание «Заслуженного очумельца России».
— Голь на выдумки хитра, — отшучивался смущенный Кирилл. — Ладно, пойдемте чай пить, нечего вредными парами фотохимии дышать.
Вернулись в гостиную. Миша с Ликой, обнявшись, расположились на старинном диване под мирно шествующими слониками. Кирилл, пододвинув к ним журнальный столик, отправился на кухню заваривать чай.
— Ну как?
Миша нежно прикоснулся губами к ее виску.
— Что как?
— Лучше, чем под дождем торчать?
Она энергично кивнула. Собралась что-то сказать, но тут появился Кирилл с красивыми китайскими чашками на подносе и заварочным чайничком. Миша вскочил, принимая у него поднос.
— Хорошо, что предварительно позвонил, а то бы я «злую собаку» спустил.
— С чего это ты таким суровым стал? Кто тебе не угодил? Признавайся, Бальтерманц чертов!