Нет на земле твоего короля. Часть 1

Щербаков Сергей Анатольевич

— Привет. Опять кусочничаешь?

Она чмокнула его в затылок.

— Угу. Ты чего так поздно?

— На работе задержалась. Под вечер подкинули перевод и, как всегда, срочно.

— Маме нашла что-нибудь?

— Подарок? Нет. Что-то ничего в голову не приходит. Хочется оригинальное что-то подобрать, но пока — увы. Завтра еще раз попробую.

— Угу.

Толик вновь уткнулся в книгу.

— В холодильнике пирог же есть, и суп. Разогрел бы, чем бутербродами давиться.

— Угу.

Он кивнул, но она сильно сомневалась, что он услышал хоть одно слово из сказанного. Впрочем, она привыкла. Как и к тому, что если ее не было дома, он никогда даже не разогреет себе еду, не то, чтобы приготовить. Свекровь нет-нет, да пускала стрелы в адрес снохи по этому поводу. Но что же делать — у Лики была своя работа, и работа иногда требовала от нее задержаться. Кто же виноват, что

Анатолий такой неприспособленный в быту? Максимум на что способен — нажать на кнопку электрического чайника и вскипятить воду для чая. Все остальное — не его прерогатива. Лика не прочь была повозиться на кухне и приготовить что-нибудь вкусненькое, но проводить у плиты двадцать четыре часа в сутки она не была готова. Да если и посмотреть на нее — на пышнотелую щекастую повариху она не тянула. Напротив — Лика обладала таким хрупким телосложением, что иногда казалось, подует ветер — и унесет ее, подхватит, как снежинку, поднимет, закружит и взмоет в небо. Ее почти прозрачная кожа резко контрастировала с темно-карими глазами и оттенялась такими же темными волосами. Веки казались даже голубоватыми, как у белокожих младенцев. Мама, бывало, называла ее хрустальной принцессой, папа все беспокоился, не больна ли она чем. Но Лика не была больна — просто хрупкость и тонкокожесть являлись частью натуры. Впечатлительность порой играла с ней дурные шутки — эмоции перехлестывали за край, и в этом море очень сложно было разобраться, где истинные чувства, а где подмена. Наверное, именно так и случилось, когда она познакомилась с Анатолием. Она тогда училась на факультете Иностранных Языков и ее, как одну из лучших студенток, отправили переводить на конференцию физиков, организованную их институтом. Конференция была не очень больших масштабов, да и иностранных гостей раз-два и обчелся, но поддержать репутацию института было важно, и Лика старалась не упасть лицом в грязь. Там то она и увидела Анатолия, представляющего научный доклад. Он делал это так вдохновенно, увлеченность темой буквально поглотила его и сделала в глазах Лики просто нечеловечески прекрасным. Они встретились после конференции, потом он пригласил ее помочь ему с переводом еще раз, но уже в другом городе, а потом сделал предложение. Были между этим и разговоры по телефону, конечно, и несколько встреч, и представление родителям, но все прошло на фоне такого восхищения талантом Анатолия, что Лика даже не отдавала себе отчета, в какой омут она бросается с головой.

Потом был переезд к мужу в чужой город, новое место, новая работа. Только вот с новыми друзьями как-то не складывалось. Дома все было родным, подруги — те, что еще с детства рядом были, родные — всегда поддержат и поймут. А тут — незнакомый город показался даже немного агрессивным поначалу. Не так то легко было вписаться в новый круг. Были однокурсницы, коллеги, но никто из них не стал ей близкой подругой. Понимала ли она, что причиной тому был, среди прочего, и ее муж? Вернее сказать, ее замужняя жизнь. Новый статус — жена. Но не просто жена. От Лики ожидалось, что она подчинит мужу все свое свободное время, что все ее интересы будут направлены на него, вся ее энергия — на его рост, на их семью. Так оно и было. Но после второго года замужества ее энергия иссякла. Не физическая, душевная. Постоянно отдавая, она ощутила себя опустошенной. Шли недели, месяцы, годы, а жизнь их с Толиком не менялась. Все те же обязанности. Все те же ожидания. Только вот видеть его в роли талантливого физика ей приходилось все реже и реже, зато все чаще — в роли довольно неприспособленного мужчины, ленивого до душевных изысков, сконцентрированного по большей части на себе и совершенно искренне не понимающего — с чего это его жена стала такой молчаливой и так редко улыбается?

— Толик, а давай поедем на этот Новый Год к моим?

Он оторвался от книги, снял очки и уставился на нее, как на инопланетянина.

— А как же родители?

Изумление в его глазах граничило с испугом. Он словно оказался перед угрозой возможного конфликта, что ставило его в тупик и пугало.

— Но… Толик, милый, мы ведь с твоими каждый год вместе отмечаем, а моя мама так соскучилась, я ее уже год не видела.

— Лика… Но ты же знаешь. Мы уже пригласили семью моего руководителя, неудобно будет отказаться. Может, съездишь позже, после праздников?

— Меня не отпустят с работы. Ладно, пойду переоденусь и разогрею ужин.

Лика опустила глаза. И зачем она только спросила? Ясно ведь, что он ответит. Но маму увидеть действительно очень хотелось. И сестренок. И подруг. Просто поболтать, посидеть на уютном диване и не думать ни о чем, кроме того, как тебе хорошо. «Словно маленький

ребенок!», одернула она себя. Ну да, так оно и есть. Вполне естественно — когда взрослому человеку плохо, он стремиться туда, где ему комфортнее всего. В ее семейном гнездышке ей уже было некомфортно. И не было ведь явной причины для этого, просто… Просто увлечение, возникшее на фоне ослепления талантом Анатолия, потеряло свой источник. Она могла бы стать ему отличной коллегой-ассистенткой, но роль жены требовала иных взаимоотношений, более сложных, тонких, насыщенных иными мотивами, иными словами.

Свекровь, умная женщина, почувствовала опасность еще задолго до того, как она обрела реальные очертания. У ее сына был сложный и ответственный момент в карьере, и ее обязанностью было оградить его от возможных стрессов.

— Лика, дорогая, брак — это трудное дело. Он требует от женщины больших усилий, поверь мне! Я вижу, что тебе порой нелегко, но ты должна постараться перешагнуть через некоторые моменты достойно.

— Я не понимаю, о чем вы, Елена Павловна.

— Прекрасно понимаешь, Лика. Все мы, женщины, время от времени проходим через эти трудные периоды в браке. Но только слабохарактерные люди склонны к непоправимым разрывам, они просто ленятся приложить усилия и преодолеть препятствия. Куда легче хлопнуть дверью и уйти.

Лика что-то не помнила, чтобы ее родителям приходилось прилагать такие уж неимоверные усилия для сохранения их брака. Или она просто не замечала?

— Не спеши делать выводы и принимать скоропалительные решения. Поспешность в таких делах — просто убийственна. Ты можешь потерять все, но ничего не приобрести.

А было ли, что терять? Лика задавала себе это вопрос тысячи раз, и с каждым разом находить ответ становилось все сложнее.

Хотелось домой. Хотелось к маме. Хотелось укутаться в пуховое одеяло и уснуть.

— Лика, ты идешь? Я умираю с голода!

Меньше всего хотелось идти и греть ужин, чтобы потом поглотить его в полном молчании, наблюдая, как муж продолжает поглощено читать книгу и вряд ли замечает, что вообще попадает в его желудок. Но в голове все еще звучали слова свекрови о слабохарактерных людях. Она не хотела быть слабохарактерной. Она просто хотела быть счастливой, но не понимала — а как это? Может, она уже счастлива, просто не осознает этого? А может, счастья и нет вовсе, придумали романтики, чтобы разволновать умы легковерных граждан. Нет, не может быть такого. Она видела. Она знала, какие бывают глаза у счастливых людей. Она смотрит на себя в зеркало и не видит ничего даже отдаленно напоминающего счастье.

Глава 4

В понедельник с утра Мишу Тихонова озадачил начальник отдела Евгений Михайлович Ястребов. Необходимо было срочно спаять макет опытного образца изделия, на серийный выпуск которого отдел возлагал большие надежды на будущее. Тихонов, несмотря на свои двадцать два года, уже успел заработать репутацию «золотых рук и светлой головы» в серийно-конструкторском бюро. Он учился на четвертом курсе заочного отделения политехнического института и работал на заводе в конструкторском бюро инженером. После успешного окончания техникума он пошел на завод, сколько можно здоровому парню сидеть на шее у матери, сначала он несколько месяцев проработал регулировщиком радиоаппаратуры в одном из цехов, а потом уже перешел в одну из лабораторий СКБ.

Миша давно уже привык к неожиданным заданиям начальства, и если ему поручалось спаять новый макет, ему, как правило, никто не мешал. Кроме, разве что, его непосредственного начальника, руководителя группы Федора Федоровича Белова, который имел извечную привычку весь день суетиться и мельтешить, мешая всем работать. Это был юркий маленького росточка человечек, который в силу своего холерического характера, не мог и секунды усидеть на одном месте, в голове у него ежеминутно роились и рождались интересные глобальные идеи, которыми он тут же начинал «грузить» своих подчиненных. Особенно доставалось Тихонову, как самому молодому сотруднику в лаборатории. В его обязанности входило воплощать в жизнь все гениальные наработки руководителя в жизнь, причем тут же, незамедлительно. У Федора Федоровича из-за его несобранности часто возникали с сотрудниками острые конфликты и всевозможные истории. То он нечаянно сядет на горячий паяльник, то уронит на ногу тиски, то в гараже упадет в смотровую яму, то куда-нибудь вляпается, то потеряет важную бумагу, то, уйдя домой, по рассеянности оденет чужое не по росту пальто, то отмочит еще что-нибудь… Срываясь, он во всех свалившихся на его голову бедах винил подчиненных. Но отдать должное, «котелок» у него варил замечательно, нестандартно. Руководство СКБ высоко ценило его как отличного специалиста.