Нет прохода
Шрифт:
Она поникла головой, когда он взял ее за руку. Он притянул ее к себе и взглянул на нее. Слезы показались на ее потупленных глазах и медленно покатились по щекам.
— О, м-р Вендэль! — сказала она с горечью, — было бы гораздо любезнее с вашей стороны хранить ваш секрет про себя. Неужели вы забыли то расстояние, которое существует между нами. Этого никогда, никогда не может быть!
— Между нами, Маргарита, может быть только одно расстояние — то, которое вы установите сами. Моя любовь, моя дорогая, нет ничего выше вашей доброты, нет ничего выше вашей красоты! Ну же, шепните мне одно словечко, которое скажет, что
Она горько вздохнула.
— Подумайте о своей семье, — прошептала она, — и о моей.
Вендэль еще ближе притянул ее к себе.
— Если вы будете настаивать на таком препятствии, — сказал он, — то я подумаю только одно: я подумаю, что оскорбил вас.
Она вздрогнула и подняла на него свой взор.
— О, нет! — простодушно воскликнула она.
В то мгновение, когда с ее губ сорвались эти слова, она спохватилась и сообразила, какой смысл можно придать им. Признание вырвалось у ней вопреки ее воле. Восхитительный румянец залил ее лицо. Она сделала мгновенное усилие, чтобы освободиться из объятий своего возлюбленного. Она с мольбой смотрела на него. Она пыталась заговорить. Слова замерли на ее губах под поцелуем, который Вендэль запечатлел на них.
— Пустите меня, м-р Вендэль, — сказала она слабо.
— Зовите меня Джордж.
Она опустила голову ему на грудь. Все ее сердце стремилось к нему.
— Джордж! — прошептала она.
— Скажите, что вы меня любите.
Ее руки сами нежно обвились вокруг его шеи. Ее губы робко коснулись его щеки и прошептали прелестные слова: «Я вас люблю».
Но в тот момент молчания, который наступил вслед за этими словами, до их слуха ясно долетел, благодаря зимней тишине на улицах, звук открываемой входной двери.
Маргарита вскочила на ноги.
— Пустите меня, — сказала она. — Он вернулся домой.
Она поспешно выбежала из комнаты и, по пути, коснулась плеча мадам Дор. Мадам Дор проснулась с громким зевком, посмотрела сперва через одно плечо, потом через другое, взглянула вниз себе на колени и не нашла ни носков, ни шерсти, ни штопальной иглы. В этот самый момент стали слышны шаги, поднимавшиеся по лестнице.
— Mon Dieu! — произнесла мадам Дор, обращаясь к печке и очень сильно дрожа. Вендэль подобрал с полу носки и клубок и бросил ей через плечо на колени всю эту охапку.
— Mon Dieu! — произнесла мадам Дор вторично, когда лавина шерсти обрушилась в ее вместительное лоно.
Дверь отворилась, и вошел Обенрейцер. Взглянув сейчас же вокруг себя, он сразу заметил, что Маргариты не было в комнате.
— Как! — воскликнул он, — моей племянницы нет? Моей племянницы не было здесь, чтобы занимать вас в моем отсутствии? Это непростительно. Я сейчас же приведу ее назад.
Вендэль остановил его.
— Я прошу, чтобы вы не беспокоили мисс Обенрейцер, — сказал он. — Вы вернулись, как я вижу, без вашего друга?
— Мой друг остался утешать нашего соотечественника. Душу раздирающая сцена, м-р Вендэль! Вся домашняя утварь у закладчика, семья в слезах. Мы все обнялись молча. Мой замечательный друг один был хладнокровен. Немедленно он послал за бутылкой вина.
— Могу ли я переговорить с вами наедине, м-р Обенрейцер?
— Конечно. — Он повернулся к мадам Дор. — Мое дорогое созданье, вам необходимо отдохнуть, вы едва не падаете от усталости. М-р Вендэль извинит вас.
Мадам Дор поднялась и отправилась
— Что должны вы подумать, м-р Вендэль, — сказал Обенрейцер, закрывая дверь, — о подобном прискорбном посвящении вас в домашние неурядицы! Что касается меня, то я сгораю от стыда. Мы начали Новый Год до невозможности скверно, сегодня все неудачи. Пожалуйста, садитесь и скажите, что я могу вам предложить. Не воздадим ли мы должную честь другому вашему благородному английскому институту? Я должен постараться быть тем, что вы называете, весельчаком. Я предлагаю грог.
Вендэль отклонил грог со всем необходимым уважением к этому благородному институту.
— Я хотел бы переговорить с вами по поводу одного вопроса, в котором я чрезвычайно заинтересован, — сказал он. — Вы должны были, м-р Обенрейцер, заметить, что я с самого начала стал не совсем обычно восхищаться вашей прелестной племянницей.
— Вы очень добры. Я благодарю вас от имени своей племянницы.
— Быть может, вы могли с течением времени заметить, что мое восхищение мисс Обенрейцер выросло в другое более нежное и глубокое чувство?..
— Мы скажем в дружбу, м-р Вендэль?
— Скажите в любовь — и мы будем ближе к истине.
Обенрейцер вскочил со своего кресла. Едва различимое движение внезапно обозначилось у него на щеках.
— Вы опекун мисс Обенрейцер, — продолжал Вендэль. — Я прошу вас оказать мне величайшую честь — я прошу вас выдать ее за меня замуж.
Обенрейцер опять бросился в кресло.
— М-р Вендэль, — произнес он, — бы совершенно меня поразили.
— Я подожду, — заметил Вендэль, — пока вы придете в себя.
— Одно слово прежде, чем я приду в себя. Вы ничего об этом не говорили моей племяннице?
— Я вполне открылся вашей племяннице. И я имею основания надеяться…
— Что! — перебил его Обенрейцер. — Вы сделали предложение моей племяннице, не спросив сперва моего разрешения ухаживать за ней? — Он ударил рукой по столу и впервые с тех пор, как Вендэль познакомился с ним, потерял свое самообладание. — Сэр! — воскликнул он с негодованием, — как назвать такой образ действий? Как честный человек, говорящий с честным же человеком, скажите, чем вы можете оправдать свое поведение?
— Я могу оправдать его только тем, что это один из обычаев, принятых у англичан, — сказал спокойно Вендэль. — Вы же сами восхищаетесь нашими английскими обычаями. Я не могу по чести сказать вам, м-р Обенрейцер, что я сожалею о своем поступке. Я могу только заверить вас, что я действовал так без всякого желания оказать вам умышленно неуважение. Передав вам все это, могу ли я теперь просить вас сообщить мне чистосердечно, какое вы встречаете препятствие, чтобы принять мое предложение?