Нет пути назад
Шрифт:
Поскольку Ширази охраняли на достаточно высоком профессиональном уровне, слежка, тем более осуществляемая одной машиной, была бы замечена, приходилось использовать самый затратный по времени метод слежки – профессионалы зовут его «квадратно-гнездовым». Заключается он в том, что объект не сопровождается на всем пути его следования, а фиксируется со стационарных точек после прохождения кортежа объекта – машина наблюдения за ним не следует, а просто фиксирует время прохождения и на следующий день выставляется уже дальше по маршруту. Так, постепенно, формируется полный список маршрутов объекта. На это может уйти месяц, два, но на дворе был двадцать первый век. Малек
Тем временем мы продолжали снабжать кабульское подполье мобильниками, наносить новые точки на карту и по мере сил и возможностей проверять их. Один раз мы вовремя остановились: в отмеченной нами точке явно была нелегальная штаб-квартира боевиков. И если бы мы такими силами, какие были у нас, сунулись туда, были бы потери. После короткого, но жаркого спора в припаркованной на одной из улиц Кабула машине мы решили не сообщать полицейским о находке. Тем самым мы совершили еще один шаг к тому, чтобы из своих превратиться в чужаков.
У нас исчезала структура подчиненности. Днем она была, а ночью нет. Потому что ночью мы были еще одной бандой, преследующей свои цели на темных улицах афганской столицы. Бандой – ни больше ни меньше, и в бандах нет воинских званий. Но я был к этому готов, а вот Араб и Малек нет. Они просто не той породы, готовились не к такой игре. Мне было проще: я долгими годами лгал, сначала воюя на пропитавшихся запахом горелой взрывчатки улицах Белфаста, потом в Североамериканских Соединенных штатах. Но и мне было не по себе. С детства нас учили, что одно из святых понятий – «свои». Свои спасут, свои помогут, свои не оставят в беде. Теперь мы подозревали, что «свои» создали преступную организацию и попытаются убить нас, как только мы станем для них опасны. Я пытался, как мог, поддерживать командный дух и мог только гадать, когда кто-то не выдержит и когда не выдержу я сам.
Мы находились в небольшой гостинице, расположенной в восточном Кабуле, но вне крепостных стен Старого города. Этот район застраивался при короле, в шестидесятые и семидесятые, и потому больше напоминал районы некоторых африканских и индостанских городов. Здания в основном трехэтажные, хотя встречаются и двухэтажные, на первом этаже обычно дукан или едальня. Деловые здания перемежаются виллами, застройка довольно хаотичная и бессистемная. Улицы грязные, но не такие узкие, как в старых городах, рассчитанные под грузовой транспорт.
Номер снял Араб по поддельному паспорту, который никуда не приведет. Паспорт был афганским, сам Араб тоже переоделся афганцем. Вообще-то в отеле было что-то вроде пропускного режима, но недалеко располагался рынок, на котором торговали всем чем угодно, в том числе и травой-муравой, так что к вечеру усатый страж сих врат был конкретно упоротым. Мы пошлялись по району, тоже переодетые афганцами, а с наступлением темноты проникли в отель и поднялись на последний, третий этаж. У нас было две машины, в том числе одна с настоящей, зарегистрированной в реестре лицензией таксиста. Это на случай, если придется уходить.
Полночь застала нас троих в угловом номере. Я сидел на кровати, думал
– Довольно ресурс тратить… – сказал я, выходя из Интернета, – ей-богу, из жалованья вычту.
Араб выключил прибор. Шутить не было сил.
– Готов? – спросил он Малька.
– Почти.
– Лучше не будет. Вещай.
– Внимание сюда…
На стене была довольно толково изображена curriculum vitae, промежуточный итог жизни некоего Фархана Ширази, сорока одного года от роду, полукровки, бывшего дукандора – менялы и ныне одного из самых богатых людей в Кабуле.
– Основные связи я разделил на три части, – начал Малек, – деловые, личные и тайные. Каждая из них обозначена своим цветом – красным, синим и черным. Начнем с красного…
Как и положено богатому человеку, Фархан Ширази вел довольно активную жизнь, курсируя между правительственными учреждениями, банками и зданиями, где размещались всевозможные купеческие гильдии. Он по-любому подходил под определение купца первой гильдии и потому не раз и не два навещал здание Торгово-промышленной палаты Афганистана. Немало времени он проводил и в Арке, дворце, где располагались Кабинет министров и генерал-губернатор Афганистана. Много времени проводил в Волуси Джирге – это было похвально, некоторые депутаты считали, что с избранием их работа заканчивалась, для них был важен сам статус, а не работа на благо афганского народа. Это были постоянные маршруты. Остальное – банки, страховые, строительные компании – явно «по делам», то есть только тогда, когда нужно, и не чаще. Не удалось установить системы.
Второе – частные дела.
Из известных вилл в Кабуле, принадлежащих этому человеку, обитаемыми были две. В них он и ночевал, причем безо всякой системы. Облегчало перемещение между домами этому человеку то, что он никогда не был женат.
Это сразу наводило на размышления. В Афганистане много неженатых, но это значит только то, что у этого человека нет денег на выкуп за жену. Бороться с этим бесполезно, это местный обычай. Женщина здесь не ценится, в роду ценятся мальчики – будущие мужчины и воины, защитники, женщину же продают как скот. Назначая цену за свою дочь, ее отец не хочет ничего дурного, он просто хочет компенсировать расходы на то, что кормил и растил ее все это время. А поскольку Коран разрешает богатым мужчинам брать себе до четырех жен, а знатные еще и держат гарем из наложниц, получается, что, если у одного мужчины четыре жены, значит, у троих других женщин нет вообще.
Поэтому в Афганистане процветает содомия. Духовное управление мусульман борется с этим, но пока безуспешно. Этим занимаются все, в том числе священнослужители, ненормальным это не считается. И первое, о чем здесь можно подумать, зная, что человек в сорок два года не женат, – именно это.
– Есть сведения о том, был он женат или нет? – спросил я.
– Данных нет, – ответил Араб, который собирал установочную информацию. До нашего прихода записей не велось, были «шариатские браки», то есть такие, о которых знал мулла местной мечети и соседи. Так что отсутствие такой информации тут норма.