Нет пути назад
Шрифт:
– Никогда не любил чеснок, – вдруг сказал Путилов, – всегда брал со вкусом соленого огурчика. А оказывается, вкусно. Позволите?
– Да, конечно.
Путилов загреб еще сухариков.
– Сильно?
– Серьезно. За этим всем – не только деньги. Но и кровь.
Путилов кивнул.
– Где оригиналы?
– У меня. Если со мной что, вам их доставят, не сомневайтесь.
– Я не могу вести дело без оригиналов. Как вы себе это представляете – флешка в качестве доказательства в уголовном деле?
– Там сканы, не просто текст. С номерами, со всем. Запрашивайте. Следы должны остаться.
Пусть запрашивает – лишним не будет. СЕИВК, вышедшее
– Да, наверное… – задумчиво сказал Путилов. – Кстати, а вам-то это все зачем?
– Честь.
Путилов пожал плечами – мол, и находятся же идиоты.
– Услуга за услугу, – остановил его я.
Путилов недоуменно посмотрел на меня.
– Не переживайте, ничего страшного. Ротмистр Алим-Бек.
Путилов не смог скрыть улыбку. Он-то не может не знать о нашем конфликте с блистательным ротмистром. Знает он и его причину. Знает… И думает сейчас про себя: вот тебе и честь, вот ты и открылся.
Простолюдин никогда по-настоящему не поймет дворянина. Как не поймет человек, снимающий ложу в Малом Императорском, человека, снимающего ложу на Петровском стадионе. Разные миры.
– В выходные устраивает в особняке кутежи, приводят кафе-шантанных дам. Легкие наркотики. Стрельба в воздух. Ничего особенного.
Разучились наши спецслужбы мышей ловить, ох, разучилось. Каха Несторович такое бы не пропустил, он вообще не выносил, когда собираются больше чем по трое. Та эпоха – эпоха Кахи Несторовича Цакаи – вошла в историю как эпоха полицейского произвола, злых стихов и эпиграмм, политических процессов и травли. Про это даже стихотворение сочинили, приведу только его четверостишье.
…И выхода нет. Что толку в борьбе? Бумага уже в конверте. Ни лучших времен, ни громких имен — все давит стальной каток. Последний пейзаж, доступный тебе за восемь секунд до смерти, — Плакат на плацу, лохмотья знамен, затоптанный в грязь цветок [73] …73
Стихотворение Юрия Нестеренко.
Злое, неуважительное… вот только есть один нюанс, который мало сейчас кто припоминает. Те годы оказались одними из немногих лет в истории России, которые смело можно назвать спокойными. Сейчас…
– То есть ничего такого на него нет.
Путилов улыбнулся:
– Намного меньше, чем на вас, сударь.
Ну да, конечно.
– За ним ведется наблюдение?
– Конечно. Периодическое.
– Тогда… не будет наглостью, если я попрошу… наблюдение снять.
Путилов внимательно посмотрел на меня.
– Сударь, еще одна перестрелка, подобная той, что имела место в Императорском яхт-клубе, – и полагаю, вам потребуется изрядный адвокат.
– Не переживайте, – ровно сказал я, – мне всего лишь нужно
Путилов пожал плечами:
– Хорошо. Будь по-вашему…
Первый улов на установленную мной у дома камеру пришел через два часа, когда я сидел на Невском и пил чашку за чашкой крепкий кофе, набираясь сил. На экране был видно, как из ворот выехал белый «Майбах» шестидесятой модели и пошел в мою сторону… то есть в сторону «БМВ». Машина была, как и положено, с тонированными стеклами, но лобовое-то открыто, как и надлежит правилам. И водитель камере открыт.
Второго гостя дома эмира Бухарского я увидел почти сразу после этого. Он просто вошел в дом через парадный вход, огляделся – и вошел. Я его узнал – даже с большого расстояния, без очистки изображения.
Ну… вот и встретились. Здравствуйте, господин Алан Сноудон, двенадцатый граф Сноудон, князь де Роан, герцог де Субиз. Добро пожаловать в славный град Петра…
А ведь я вас предупреждал. Теперь не обессудьте…
Санкт-Петербургский курьер
№ 164
…Таинственное происшествие имело место быть вчера в одном из самых аристократических заведениях нашего города – Санкт-Петербургском Императорском яхт-клубе. Примерно в пятнадцать ноль-ноль в здании клуба прогремели выстрелы, – и граф Николай Толстой, светский лев Санкт-Петербурга, известный во многих столицах мира, был убит наповал. Кроме того, случайным выстрелом был убит наповал гость нашей столицы, просто оказавшийся в несчастливом месте и в несчастливое время…
Наши источники в полиции сообщают, что по этому делу уже есть задержанный, и имя его также должно быть хорошо известно публике. Это не кто иной, как адмирал князь Александр Воронцов, совсем недавно ушедший в отставку с поста наместника ЕИВ в Афганистане и свободном городе Карачи, один из наиболее титулованных военных Империи, долгое время бывший одним из наиболее вероятных кандидатов на пост руководителя спецслужб Империи.
Полицеймейстер Санкт-Петербурга, доктор Август Фон Кофф, барон фон Фон Кофф отказался подтвердить или опровергнуть сведения о причастности адмирала Воронцова к этому делу, так же он отказался сообщить, есть ли в этом деле подозреваемые вообще. Однако адмирала Воронцова со вчерашнего дня никто не видел ни в Санкт-Петербурге, ни в Кабуле, ни в Карачи, ни в Кандагаре. И если сведения наших источников в полиции верны, то перед нами еще один акт человеческой драмы, разыгрывающейся на наших глазах. Долгие годы адмирал Воронцов представлял собой образец верного служения России, и в имевшей место в Санкт-Петербургском Императорском яхт-клубе трагедии виноват не столько он, сколько все наше общество, охотно поминающее павших героев, но погребающее героев живых во мраке забвения. Давайте еще раз задумаемся над этим…
Российская империя
Санкт-Петербург
Дом эмира Бухарского
2 марта 2017 года
На одной из центральных улиц города граф Алан Сноудон бросил свой мотоцикл. С ключом в замке зажигания. Если он хоть немного разбирался бы в людях, знал бы, что мотоцикл скоро угонят.