Нет убежища золотой рыбке
Шрифт:
Я занялся статьей Рефферти, которая пришла с почтой. Но мне не удалось как следует сосредоточиться. В конце концов я встал и подошел к окну. На сей раз возле будки стоял О'Хара. Увидев его, я испытал теплое чувство. Пока они там, люди Веббера вряд ли отважатся нанести мне визит.
Загудел зуммер.
– Мистер Менсон, здесь доставили какие-то свертки для вас. Принести?
– Да, пожалуйста.
Это был проектор, старательно упакованный. Денмор приложил к нему инструкцию для пользования и записку с просьбой позвонить ему, если что-то будет
Я спрятал проектор в шкаф, дочитал статью, поставил на ней гриф «принято» и отослал. Едва я начал читать рассказ, присланный нашим агентом, как примчался Макс.
– Вот, получай. – Он положил на стол конверт. – Слушай, в чем, собственно, дело и из-за чего такая суета? Ты за ночь два раза вытаскивал меня из постели. Что за бомба такая?
– Пока ничего не могу сказать. Спасибо за хлопоты. Как продвигается статья о Глинском?
Он растерянно посмотрел на меня:
– Господи! И это все, больше ничего не скажешь?
– Пока нет. Так как со статьей?
– Завтра будет готова. – Он посмотрел на конверт, потом перевел вопросительный взгляд на меня. – Ладно, если тебе больше нечего сказать, то пойду дописывать.
– Так будет лучше всего. И еще раз спасибо.
Он ушел с непонимающим выражением на лице. Я посмотрел на конверт, потом на часы. Почти полдень. Минут через пятнадцать Джули уйдет обедать, и вся редакция останется в полном моем распоряжении. Сунув конверт в ящик стола, я снова принялся за рассказ. Безуспешно. Я обливался потом, и сердце мое отчаянно стучало. Я знал, что через несколько минут узнаю правду, если Фреда не подсунула мне фальшивку. Но когда вспомнил, как она сказала «честное слово», то поверил, что именно пленка, лежащая в ящике стола, виновна в смерти Фреды и Горди. Минуты тянулись бесконечно. Меня обуревало желание вскочить и отослать Джули, но я сдерживался. Она заглянула в мой кабинет, когда было 12.12.
– Мне можно идти обедать, мистер Менсон?
– Конечно.
Она весело помахала мне. Я слышал, как она зашла в туалет. Наконец в половине первого она ушла. Я запер дверь редакции. Джули будет отсутствовать около часа. Я быстро вернулся в кабинет, достал из шкафа проектор и поставил его на стол. Когда я распечатывал конверт и доставал кассету, у меня тряслись руки. Проектор был автоматический, но я не сразу смог вставить пленку. Наконец это мне удалось, и я опустил жалюзи и задернул шторы. Когда я возвращался к письменному столу, зазвонил телефон. Мое сердце сжалось.
– Мистер Менсон, с вами хочет поговорить мистер Чендлер.
Пот стекал мне на подбородок.
– Стив? Приходите ко мне, пообедаем вместе. Я нашел нечто сногсшибательное, и теперь Глинскому определенно конец. Я хотел обсудить, как идут дела.
Я сидел и тупо смотрел на проектор.
– Вы меня слышите, Стив? Приходите сейчас же. Обед принесут сюда.
Я старался говорить спокойно:
– К сожалению, не могу, мистер Чендлер. Джин больна, а Джули пошла обедать.
– Ну так заприте, ничего страшного. Давайте приходите. – Он положил
У меня не было никакого желания повиноваться. Я включил проектор и, когда на стене появилось изображение, отрегулировал резкость.
Я смотрел в проход между стеллажами с товаром универмага «Велкам». Необычная четкость позволяла различить даже этикетки на консервных банках. Меня удивило, что в магазине совсем нет покупателей. Вскоре камера повернулась, и я увидел стенные часы. Они показывали три минуты десятого. Значит, магазин только что открыли. Потом в кадре появился винный отдел. Какая-то женщина катила перед собой тележку для продуктов и оглядывалась, словно желая убедиться, что за ней не следят. Она остановилась у полок с продуктами и повернулась лицом прямо в объектив.
Это была Джин!
Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
Джин смотрела с жадным нетерпеливым выражением в проход между полками. Это выражение я видел один раз в жизни, но хорошо запомнил… выражение влюбленной, ожидающей возлюбленного. Потом в кадр вошел мужчина, высокий, статный, в черном костюме и черной шляпе. Он схватил Джин в объятия, и она обвила его шею руками. Они целовались, как целуются изголодавшиеся любовники. Эпизод длился недолго, но мне казалось, что в сердце мое вонзили нож. Вдруг мужчина предостерегающе поднял руку и обернулся так, что я увидел его лицо.
Это был Генри Чендлер!
Зазвонил телефон. Дрожащей рукой я остановил проектор и снял трубку.
– Мистер Менсон у себя? – резко спросила секретарша Чендлера. – Мистер Чендлер ждет.
– Ну так скажите, что я задержусь.
– Вряд ли это ему понравится.
– Ничего не поделаешь, – сказал я и повесил трубку.
Я перемотал пленку обратно в кассету, вынул ее из аппарата и выключил его из сети. Затем убрал проектор в шкаф, пленку опустил в карман и поднял жалюзи. Я двигался как автомат. Снова зазвонил телефон. Это был Чендлер, и голос его звучал отрывисто и сердито:
– Что с вами такое, черт возьми, вы меня задерживаете с обедом, я тут вас дожидаюсь.
Я вдруг возненавидел его. Меня мутило от мысли, что придется есть с ним, смотреть в глаза, зная, что Джин его любит.
– У меня посетитель, мистер Чендлер, – сказал я холодно. – Сейчас я не могу уйти.
– Кто там у вас?
– Мистер Каулстон. Директор рекламного отдела фирмы «Хартманс».
Эта фирма принадлежала к нашим крупнейшим рекламодателям. Чендлер недовольно промолчал, потом сердито отрезал:
– Хорошо, но следовало сказать мне об этом сразу. В таком случае я пошлю вам эти материалы на Глинского. И пошлю сейчас же. В течение дня у меня не будет времени, так что изучите и приходите к нам ужинать. Договорились?
– Я прочитаю и позвоню вам, мистер Чендлер. Вечером у меня встреча, о которой я давно условился.
Мне было уже все безразлично, и я положил трубку.
Я тупо смотрел на стену, по которой еще совсем недавно двигались изображения целующихся Чендлера и Джин.