НеТемный 3
Шрифт:
«О, моркатова стужь! Ты — Хморок?!»
«Да!»
«Что „да“?»
«Я — Хморок!»
«О, моркатова стужь! Ты — Хморок?!»
— Я не могу встретиться с Креоной, — упорно покачала головой Агата, — Мне надо попасть на Остров Магов, я и так уже задержалась. Кодекс Совета жжёт меня не хуже, чем вражеская магия.
Я кивнул ей. Скорее всего, участники Совета скованы какой-нибудь клятвой. Мне она открыла тайну, потому что поверила, что я воплощение Хморока… Но сама клятва никуда не делась.
— Пусть так, я тебя
— У меня в Солебреге есть связи, — отмахнулась та.
— Агата, ответь мне. Воля Моркаты для тебя больше, чем воля Совета Камня?
Ответ последовал без колебаний.
— Конечно! Я — Дочь Луны.
— Тогда слушай сюда, Агата Ясная…
— Пусть даже ты заявляешь, что являешься воплощением Хморока, но ты не можешь нести мне волю Моркаты!
Я вздохнул. Это я, Всеволод Тёмный, тут с богами общаюсь каждый день, потому что послан с особой миссией. В этом мире люди, даже магистры, хорошо если раз в жизни увидят проявление божественной воли.
— Я всё это знаю, Агата, просто поверь мне. Обещай мне, что как только донесёшь свою правду до Совета, ты найдёшь способ покинуть Остров Магов…
— Эээ…
— И затем отправишься к ближайшему алтарю Моркаты, где сможешь услышать её волю. Где, кстати, ближайший?
— Ты смеёшься?! — та всплеснула руками, — Ближайший в Моредаре, но это посмешище! Ты его видел там? Южане ни во что не ставят северных богов!
— Тем хуже для них, — проворчал я, потом двинулся в сторону Солебрега, — Ты знаешь, где ещё есть такие же Тёмные, как Ефим и Вайкул?
Агата поспешила за мной.
— Я слышала только об одном.
Глава 34
— Для начала, бросс, что ты знаешь о Вайкуле?
— То, что он мёртв, — проворчал я, — Он был царским наместником, посланником южного царя Нереуса в Солебреге. Заправлял тут на пару с кнезом Павлосом, и это, по-моему, особо кнезу не нравилось.
— Не нравилось. Кстати, бросс, я — Дочь Луны, и этикет требует, чтобы ты называл меня… — начала было она.
— А я — просто Малуш, — перебил я.
Когда смерть проходит в одном волоске, люди меняются, особенно властные, которым приходится всю жизнь носить маски. В пещере мне посчастливилось узнать Агату такой, какой она была на самом деле, но постепенно вместе с силами к Агате возвращалась её уверенность. С каждым её словом, с каждым шагом по каменистому пляжу я чувствовал, что теперь со мной рядом именно Дочь Луны.
Я смог вовремя забросить семя сомнения в её душу, и теперь она доверяла мне. Но встреть я именно такую Агату, большой вопрос, смог бы я пробить эту маску надменности и хладнокровия.
Моё урчание вызвало на её лице праведное возмущение. Да как этот варвар смеет?
— Ну что ж… просто Малуш, — сквозь силу выдавила Агата, покосившись на топорище в моей руке, — Моя интуиция говорит мне, что
— О чём ты?
— Ты знаешь, что такое магия холода?
— Немного, — честно ответил я, пожав плечами, — Вот только мне кажется, ты уходишь от ответа.
Агата словно не услышала.
— Представь ночную ледяную пустыню. Тишина, мороз, ни единого ветерка. Это холод, и это — истина.
Теперь в словах Агаты проснулись наставнические нотки, она даже повела руками, заставляя следить за каждым её жестом.
Я поджал губы. Та прекрасная колдунья, которая грелась в моих объятиях, мне нравилась больше.
— Но вот какой-то путник хочет пересечь ледяную пустыню, чтобы проникнуть в самое её сердце, постичь истину.
Слова Агаты вдруг напомнили мне строчки из трактата. «Тьма — это истина. Шагая во тьме, ты постигаешь истину. Лжец зажигает фонарь, чтобы видеть перед собой на шаг, но свет его лжи виден всем.» Именно так нас учили различать ложь с помощью Магии Тьмы.
Новый мир продолжал меня удивлять, подсказывая, что учения разных стихий и вправду очень похожи. Поэтому я не удивился, когда Агата продолжила:
— Холод беспощаден, путник захочет согреться, и разожжёт костёр. Тепло костра, его свет — это ложь, которая видна магу холода издалека. Я чувствую тепло лжи, когда ты говоришь со мной.
— Ясно, — усмехнувшись от такого тонкого намёка, сказал я, — В другом мире меня звали Всеволод, и я тоже был Тёмным.
— Таким же, как Ефим? Он называл себя Тёмным Жрецом, которому суждено стать правой рукой Бездны.
— Не таким же. Это ничтожество — глупец, который ни хрена не достиг, и которого погубило обычное влечение к прекрасной женщине.
Агата только-только собиралась что-то спросить, но поперхнулась. На мгновение, как мне показалось, я снова смог выбить её из равновесия.
— Но ты же сказал, что ты — Хморок…
Я перебил:
— Ошибаешься, я не говорил этого. Я сказал, что всё во мне указывает на Хморока, но в этом теле душа Всеволода, Десятого Тёмного Жреца из другого мира.
В глазах Агаты снова загорелись огоньки подозрения, но она держалась, решив выслушать меня до конца. И я коротко поведал ей абсолютную правду о себе — о том, что служил силам Тьмы, и о договоре с Отцом-Небом и Бездной.
Агата оказалась первым человеком в этом мире, которому я открылся полностью. О «капле бросской крови», которую надо спасти. О том, что нужно исполнить чью-то молитву. Ну и заодно обрушить планы Бездны о захвате этого мира.
Не знаю, почему, но мне вдруг стало легче. Небеса не упали, и не разверзлись врата в преисподнюю, но, судя по глазам Агаты, я обрёл крепкого союзника.
— И вот я здесь… — закончил я.
— Десятый? То есть, Тёмных Жрецов — десять?
— Ефим оговорился, что пока что их, истинных служителей Бездны, всего четверо.