НеТемный
Шрифт:
Небо нахмурил брови, глядя на меня, и сказал только:
— Сохрани кровь броссов!
Я сверлил взглядом светлое божество, но спустя несколько секунд отвёл взгляд — он стал слепить, словно солнце. Должен ли я что-то ответить?
— Кто это? — всё же спросил я.
— Не имеет сути, кто они. Кровь должна течь, но помни — где-то одна капля ценнее полноводных рек.
Я поджал губы. В этом был весь Свет.
Мне приходилось изучать их писания, чтобы знать врага. Там было полно таких загадок и пророчеств,
Какая жестокая ирония… Пришло время, и я сам должен разгадывать небесные шарады.
— Кровь наполняет сердце, его и слушай, — словно издеваясь, сказал Отец-Небо.
— А моя… — тут к горлу подкатил ком, — моя дочь…
— Исправь чужую ошибку, и она будет жить. Такова моя воля.
Эта несправедливость уколола меня.
— Почему так? — прошептал я, потом процедил сквозь зубы, — Верни меня назад, в то время, где я допустил ошибку, и я сотру в порошок всех служителей Тьмы. Я уничтожу их всех, и сохраню Орден Света. Я сам спасу дочь!
Хохот Бездны заставил горы сотрястись, даже земля подо мной заёрзала. Видимо, я здорово её развеселил. Теперь она смотрела на меня, как на любимое дитя, и это меня сильно разозлило.
Я вёл себя так, как ей было надо. «Он не сможет впустить в себя Свет…»
— Ты согласен? — это был последний и решающий вопрос.
Стиснув зубы до скрипа, я опустился на одно колено. Это было трудно, всё моё тёмное нутро сопротивлялось, но я должен был сделать это сам, без приказов и угроз.
Ох, как же изменился взгляд Бездны, когда моя рука коснулась земли — её Десятый Тёмный Жрец поклонился Свету, и она снова была в ярости. Ведь она привыкла, что это мы, силы Тьмы, искушаем праведников.
Я склонил голову:
— Смиряюсь с твоей волей, Небо.
Словно что-то внутри надломилось, и я уже думал, что сейчас моя душа сорвётся в преисподнюю, где меня с нетерпением ждут… Но неожиданно стало легче.
Неужели он больше ничего не скажет? Дай хоть одну подсказку, ты же «Свет, указывающий путь», как говорят твои адепты.
— Молитвы надо исполнять, — голос Неба потонул в оглушительном громе.
— Чьи молитвы?! — я в отчаянии пытался перекричать грозу, но мой голос тоже лишь тонул в раскатах грозы. Лицо беловолосого скрылось за тучами.
А вокруг Бездны ярилась настоящая буря. Молнии освещали приподнятые брови и зловещую улыбку.
— Слушай мою волю, Десятый.
Пришло время услышать ту кару, которую Бездна определила своему верному Десятому Жрецу. Она имела на это право, ведь я продал ей душу. Я — её собственность.
Я сразу же встал. Перед этой стервой Десятый Жрец Всеволод больше никогда не опустится на колени.
Сжав кулаки, я ждал приговора. Ну, тварь, давай же, я слушаю. А она лишь хохочет, оттягивая момент.
Что, нашлёшь на меня
Краем глаза я подметил, как мелькнул просвет в тучах, окружающих лицо Неба. Он что-то хотел подсказать?
Тут до меня дошло, что всё имеет свою цену. Бездна не успела даже открыть рта, как я спросил:
— Что я получу взамен? Небо дарит мне жизнь дочери, а ты?
Гроза сразу стихла. Чистая ненависть холодным ветром пронзила меня, но я озвучил свою цену:
— Я исполню твою волю, Бездна, но тогда получу назад свою душу!
Если раньше я думал, что она в ярости, то я ошибался. Теперь силуэт Бездны покрылся чистой Тьмой, в которой проскальзывали бесшумные красные молнии, и осталось только лицо, искривлённое маской ненависти.
Такого удара она не ожидала. Прошло мгновение или вечность, но Бездна успокоилась, и небрежно махнула рукой:
— Пусть будет так.
Её губы раскрылись, разверзая небеса, и она выдала свой приговор:
— Не убий!
— Что?! — только и вырвалось у меня.
Именно удивление и растерянность заставили мой разум проснуться. Нет, расщелину мне в душу, я многое слыхал в своей жизни, но чтобы силы Тьмы наказывали светлой заповедью? Дожили, что называется…
Сильный удар в затылок резко напомнил мне, что я живой, и вернул способность чувствовать. Только мои глаза были всё ещё закрыты. И почему-то не открываются.
Странно. Видимо, измученному телу ещё не пришло осознание, что я очнулся.
Измученному? Да, я почуял, как гудит голова, болят синяки, ноют отбитые конечности, и понял, что глаза не открываются от того, что заплыли.
Я лежу на спине. Ноги раскинуты, руки вдоль тела. Не пошевелиться.
Спина чешется, её настырно что-то покалывает, и какая-то членистоногая мерзость ползает в моей постели. Какая неудобная перина… И в нос забилась пыль.
Нет, это точно не моя постель. Если б такое случилось с моей кроватью, этим же утром у меня были бы новые слуги.
Меня трясёт, и каждый ухаб возвращает мне по сантиметру тела, с болью открывая его моему разуму.
О, смердящий свет, а ведь я — живой! Эта мысль заставила меня получать удовольствие даже от боли. Правда, не совсем получается вспомнить, почему я так этому радуюсь.
Новый удар досками по затылку, прямо через слежавшуюся солому. Теперь ясно — меня куда-то везут.
— Вот ты, чародейка, скажи… — донёсся тихий натужный шёпот, и я настороженно прислушался, —…если с тобой взасос целоваться, язык примёрзнет?
Молодой мужской голос, мягкий, даже нежный. Парню повезло, таким только серенады петь, девушек соблазнять. Что он и пытался делать, но как-то явно неудачно.