Нетопырь
Шрифт:
— Ах, бедняжка…
Харри натянуто улыбнулся:
— Думай что хочешь, но я это сказал не чтобы вызвать твое сострадание — хотя, конечно, было бы неплохо, — просто так оно и есть.
Харри подозвал проходившего мимо официанта и заказал еще вина.
— Всякий раз, когда копаешься в убийстве, это оставляет свой след. К сожалению, копаться приходится не в тех мотивах, о которых писала Агата Кристи, а больше в чужом грязном белье и просто в дерьме. Раньше я казался себе эдаким рыцарем правосудия, но со временем все больше чувствую себя мусорщиком. Обычно убийцы — жалкие люди, и не так уж сложно найти как минимум десять причин, почему
— Извини, не хотела казаться циничной. Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она.
Пламя свечи между ними дрогнуло от легкого ветерка с улицы.
Биргитта заговорила о себе и своем друге: как они четыре года назад собрали в Швеции свои вещи и с рюкзаками за спиной прибыли в Австралию. Как пешком и на автобусах добирались от Сиднея до Кернза, ночуя в палатках и дешевых гостиницах для таких же бродяг, иногда подрабатывая в этих же гостиницах внештатными администраторами и поварами. Как выбрались к самому Большому Барьерному рифу, как ныряли в океан, плавали бок о бок с черепахами и молот-рыбами. Как, затаив дыхание, смотрели на древнюю скалу Айрес-рок. Как на сэкономленные деньги купили билет на поезд «Аделаида — Элис-Спрингз», как в Мельбурне побывали на концерте группы «Краудед Хаус» и, вконец измотанные, очутились в сиднейском мотеле.
— Удивительно, как хорошее порой оборачивается плохим.
— Плохим?
Биргитта вздохнула. Может, подумала, что рассказала этому навязчивому норвежцу слишком много?
— Не знаю, как объяснить. По дороге мы, наверное, что-то потеряли. То, что раньше принимали как само собой разумеющееся. Со временем мы перестали замечать, а потом забыли друг друга. Просто попутчики. Было хорошо. Ведь и номер на двоих снимать дешевле, и в палатке вдвоем ночевать спокойнее. Он нашел себе в Нузе богатенькую немку, а я поехала дальше, чтобы лишний раз не напоминать о себе. Наплевать на все. Когда он приехал в Сидней, я сказала, что встречаюсь с одним американцем, фанатом серфинга. Не знаю, поверил ли он, может, и понял, что я просто пытаюсь поставить в наших отношениях точку. В том сиднейском мотеле мы пробовали ссориться, но и это не спасло наши отношения. Я попросила его уехать в Швецию и сказала, что приеду следом.
— Наверное, он уже заждался.
— Мы были вместе шесть лет. Веришь, я даже не помню, как он выглядит.
— Верю.
Биргитта снова вздохнула.
— Не думала, что все так получится. Я была уверена, что мы поженимся, заведем детей и поселимся где-нибудь в предместье Мальме. И у нас будет дом с садиком, и каждое утро перед дверью будет лежать свежая газета. А теперь — теперь я уже почти забыла, как звучит его голос, или как хорошо нам было вместе, или как… — Она посмотрела на Харри. — Или как он из вежливости терпел мою болтовню после пары бокалов вина.
Все это время Харри улыбался. Бутылки вина ему явно не хватило, но Биргитта это никак не прокомментировала.
— Я не из вежливости, я из интереса, — сказал Харри.
— Ну, тогда расскажи что-нибудь о себе, кроме того что ты работаешь в полиции.
Биргитта наклонилась к нему, Харри заставил себя не смотреть в вырез ее платья. Но теперь он почувствовал легкий запах ее духов и жадно втянул его носом. Стоп, стоп! Держать себя в руках! Эти сволочи
Запах был волшебный!
— Значит, так, — начал Харри. — У меня есть старшая сестра, мать умерла несколько лет назад, сам я живу в Осло — снимаю в Тейене квартиру, едва свожу концы с концами. Долгих романов в моей жизни не было, кроме, пожалуй, одного.
— Правда? И сейчас у тебя тоже никого нет?
— Ну, не совсем. Так, пара женщин, с которыми я играю в какие-то глупые и бессмысленные игры. Иногда я звоню им, иногда они — мне.
Биргитта нахмурилась.
— Что-то не так? — спросил Харри.
— Не знаю, как я отношусь к такого рода мужчинам. И женщинам. В этом я несколько старомодна.
— Но теперь все это, естественно, в прошлом. — Харри поднял бокал.
— Не сказать, чтобы мне понравились твои блестящие ответы. — Они чокнулись.
— Что же ты прежде всего ценишь в мужчинах?
Приняв позу мыслителя, она какое-то время молча смотрела в пустоту, прежде чем ответить.
— Не знаю. Наверное, легче будет сказать, что мне в мужчинах не нравится.
— Так что же? Помимо блестящих ответов.
— Мне не нравится, когда мне устраивают проверки.
— Тебя это сильно задевает?
Биргитта улыбнулась:
— Мой тебе совет, Казанова, — если хочешь очаровать женщину, дай ей понять, что она уникальна, что к ней у тебя особое отношение, не такое, как к остальным. Парням, которые цепляют девушек в барах, этого не понять. Да и развратникам вроде тебя — тоже.
Харри рассмеялся:
— Говоря «пара», я имел в виду «две». А «пара» я сказал потому, что это звучит немного иначе, вроде как… «три». Одну недавно бросил молодой человек, ну, по ее словам. В последний раз она благодарила меня за то, что я такой… неискусственный, а наши отношения — такие… наверное, ни к чему не обязывающие. Другая — это женщина, с которой я давно уже поддерживаю ненавязчивые отношения, и она настаивает, что поскольку начал их я, то я же обязан обеспечивать ее каким-то минимумом личной жизни, пока один из нас не найдет себе что-то взамен. Погоди — а с чего это я оправдываюсь? Я обычный парень, мухи не обижу. Думаешь, я кого-то здесь пытаюсь очаровать?
— Конечно. Ты пытаешься очаровать меня. И не отрицай!
Отрицать Харри не стал.
— Ладно. И как у меня получилось?
Она задумчиво взяла бокал, отпила из него и ответила:
— Нормально. Во всяком случае, сносно. А вообще, нет, отлично. Вполне.
— Звучит как «на пять с минусом».
— Вроде того.
Рядом с заливом было темно и почти безлюдно. Дул свежий ветер. На лестнице Оперного театра фотограф что-то объяснял необычайно тучным новобрачным. Тем явно не нравилось то и дело переходить с места на место, да и неудивительно при их телесах. Но наконец идеальный вариант был найден, и они закончили фотосессию с улыбками, смехом и, возможно, слезами.
Харри и Биргитта наблюдали эту картину с балюстрады.
— Вот что значит лопаться от радости, — сказал Харри. — Или по-шведски так не говорят?
— Почему нет? Бывает, человек так счастлив, что и по-шведски можно сказать: он лопается от радости. — Биргитта вынула из волос заколку и подставила лицо ветру. — Бывает, — повторила она чуть слышно.
Она стояла лицом к морю, и ветер развевал ее огненные волосы, так что они походили на щупальца огромной медузы.