Неудачная дочь
Шрифт:
У Филиппы в голове пронеслась картинка, как она обнажённая лежит на постели, а прекрасный ашварси стоит над ней в полном боевом облачении: «Недостаточно широко раздвинула ноги, боец. Двадцать палок!». Девушку передёрнуло.
– Нет! Пожалуйста! Вы же не допустите этого, господин?
– воскликнула девушка.
– Хилберт. Зови меня Хилберт. Я для тебя не господин, - заметил он, не переставая гладить её спину, перебирая и дробно постукивая пальцами по позвонкам. Это работала его привычка при работе мысли, но Филиппа притаилась и не мешала. Ей
– А принц тебе нравится? – продолжил свой странный допрос аштуг.
– Прынц? – удивилась Филиппа. – Он нормальный. Неплохой, но всё же слишком нос задирает, он для меня не такой хороший друг, как Тиль, Барт и Коротыш. Как они там? Живы? Здоровы?
– Живы… Барт в лазарете, но с ним всё будет хорошо. Так говоришь, не такой хороший… Значит, ты бы не хотела стать его женщиной?
– И попасть в весёлый дом? Конечно, нет! Ни за что! Да, лучше смерть… Вы же не допустите этого? А можно мне здесь остаться? Спросите Карлвига, я всё-всё умею и хорошо работаю!
– Ещё никто не называл гарем во дворце весёлым домом. Это ты слишком. Лучше попридержи язычок, - строго произнёс Хилберт, но тут же продолжил совсем другим тоном, - Если хочешь остаться здесь, тебе придётся согласиться стать моей невестой. Ты согласишься?
Филиппа подняла лицо и некоторое время внимательно вглядывалась в каменное лицо аштуга. Она уже поняла его интерес, ощутила чуть ниже живота. Девушка невольно вспомнила ту ночь, когда увидела его обнажённым, в бане, потом в голове пронеслись все их встречи в крепости, его неизменная защита от ужасов войны, постоянная забота и, наконец, спасение из армии и надёжный приют... Поэтому просто сказала:
– Если хотите, чтобы я стала Вашей женщиной, я согласна. Необязательно делать меня своей невестой и, тем более, женой. Я понимаю, что не ровня главе клана.
Выражение лица Хилберта было настолько бесстрастным, что, если бы не бешенный стук его сердца, который она ощущала, всё ещё будучи прижатой к мужчине, и не яростный перестук пальцев по её же позвоночнику, девушка ни за что не догадалась бы как сильно он волнуется.
– Я хочу перед всеми объявить тебя, Филиппа, своей невестой. Ты согласна?
– настойчиво переспросил Хилберт.
– Конечно, согласна! – сама не веря в своё счастье, ответила девушка, хотя начинала чувствовать неприятную боль в спине, которая уже устала быть барабаном.
Глава 35.
Генриетта ничего не понимала. Что же это такое делается? Как же подобное, вообще, может происходить? Уже две недели её душа горит и корчится в муках и не видно конца и края страданиям…
Кошмар начался, когда в поместье приехал брат. Генриетта, устав караулить наследного принца у двери в выделенную ему комнату, но не желая упустить Фредерика, решила немного прогуляться, буквально, до балкона над главным залом и обратно. Однако, оттуда, сверху, девушка заметила,
– О-о-о! Подарочки! – довольно потёрла ручки Генриетта и решила позволить принцу разочек ускользнуть от её нежного внимания.
Пропустив мимо себя навьюченных воинов, она нетерпеливо посеменила вслед за ними, с самыми радужными надеждами. Как девушка и предполагала, мужчины прямиком прошли к кабинету аштуга. Карлвиг осторожно, даже робко, постучался, дождался разрешения, вошёл сам и завёл с собой прибывших.
Генриетта, оставшись под дверью, ждала, подпрыгивая от нетерпения. Обычно брат звал её, едва сопровождающие покидали кабинет.
Вышли мужчины довольно быстро. Управляющий спешил впереди всех, рассказывая воинам что-то о времени обеда и размещении по комнатам.
Сестра аштуга растерянно замерла у стены, проводив управляющего взглядом: Карлвиг видел её, но ничего не сказал, точнее, не передал ей приглашение войти. Он что, забыл? Стареет, становится невнимательным? Хилберт всегда сразу посылал за ней, едва прибывали подарки! Генриетта сердито встряхнула кудряшками из затейливой причёски: не беда, она сама войдёт!
Даже не постучавшись, она распахнула дверь.
– Братик, ты вернулся! – девушка помнила, что сначала надо не забыть показать огромную радость от встречи, а уже потом кидаться к сундукам.
Обнять Хилберта Генриетта не успела. Она резко остановилась на пол пути к нему, когда увидела у раскрытого сундука бедную сиротку. Филиппа держала на ладони конец сапфирового ожерелья, которое основной массой свисало вниз к, сверкающим в сундучке, остальным сокровищам.
– Эй! Положи на место! Я тебе потом позволю посмотреть! – рявкнула на девчонку Генриетта.
– Это её подарки, а не твои, сестра. Для тебя - вон там, - аштуг махнул рукой на сундучок и пару тюков в кресле. – Всё, что на столе, я собирал для Филиппы.
Если бы разверзлись небеса, и, на огненных колесницах спустился бы на землю весь пантеон Богов, Генриетта и то, не так бы поразилась.
– Для неё?! Для Филиппы? Но, почему? – сдавленно мяукнула она.
– Филиппа - моя невеста, - спокойно ответил сестре Хилберт, и, подойдя к синеглазке, приобнял её за плечи.
Генриетта ошарашено, молча, прошла к своим подаркам, взяла их, и, так же, не произнося ни слова, тихо вышла из кабинета.
Филиппа, всё ещё сжимая в руке ожерелье, повернулась и уткнулась лицом Хилберту в грудь, в тайне желая, чтобы её немедленно обняли. Хилберт не обманул её ожиданий: сначала обнял, а потом, вытащил из крепкого кулачка застёжку ожерелья и одел его невесте на шею.
– Ты моя красавица! – залюбовался он результатом.
Генриетта шла по коридору к своей комнате, словно, во сне. Бегущая мимо служанка, заметила, что у хозяйки в руках много вещей. Женщина суетливо проводила сестру хозяина, открыла и прикрыла за ней дверь в её комнату, и убежала по своим делам.