Неудачная реинкарнация
Шрифт:
— Олька, завяжи повязку! — бесцеремонно сунулся он к первой красавице класса.
Та, как ни странно, без всяких комментариев приложила холёные пальчики к мятой тряпочке с тесёмочками. В классе этот факт, естественно, не оставили без внимания.
— А почему Олька? С Шуркой поругался? — коварно поинтересовались из-за спины.
После урока поэзии ему приписали в подруги всех девчонок. И тут насильно женили, блин… хотя Шурка действительно после тех стихов как-то особенно на него поглядывала.
— С Шурочкой мы душа в душу, — ответил он, как всегда, честно. —
— А Олька? — заинтересовались уже все.
— А Олька ничего не стесняется. Она к мужскому вниманию привыкла, с ней просто. Правильно попросишь — сделает.
Лёгкие смешки показали, что его, как всегда, в чём-то где-то… интерпретировали.
Первая красавица только понимающе усмехнулась. С ней действительно было легко общаться — сказывался богатый опыт, наверно. Или нет? Вот у него опыта — по самые жабры, а люди… не тянутся. Говорят, что псих, что больной… да много чего говорят.
В коридоре он наткнулся на практикантку. Студентка оказалась старательной и исполнительной — и её сразу же припрягли к дежурствам, чтоб набиралась педагогического опыта. И ведь дежурит, тоже ходит с повязкой! Это называется — следит за порядком.
— Я на дежурство в туалет, — не дожидаясь вопроса, сообщил он.
— Переписчиков! Ты же с урока дважды отпрашивался! Ещё и с дежурства отпроситься — только тебе могло прийти в голову!
У девушки был приятный — но слишком громкий голос.
— Ещё не учительница, а уже тактичности ноль, — проворчал он. — Достигнете высот. Или падёте… зависит от системы координат.
— Переписчиков, ты…
— Я же сказал — на дежурство, — напомнил он.
За его спиной возникло заинтересованное классное сообщество. В последнее время он стал замечать, что стоит ему заговорить с преподавателями, как тут же подтягиваются наблюдатели и ждут чего-то смешного. И ведь смеются! А он всегда оставался предельно честным и серьёзным, и говорил о действительно важных проблемах! Вот как это понять? Не желает народ замечать очевидного, хоть носом тыкай…
— Какой смысл патрулировать перед учительской? — спросил он требовательно. — Ведь все же знают, что основные безобразия творятся в туалете! Именно туда старшие не пускают малышей, чтоб те не мешали курить! Там же отбираются деньги, сигареты — что есть те же деньги! — там наше шакалье издевается над одиночками… и именно там гадят по углам и пишут маты на стенах, что просто отвратительно! Разве вы этого не знаете?
— Я не захожу в мужские туалеты! — строго сказала практикантка. — Может, у вас там и…
— Вот в женские я ещё не заглядывал, — сказал он озабоченно. — Но чисто по логике… женщины слабее физически, значит, издевательства там должны быть более… мелочными, что ли? Более гнусными, более зверскими и жестокими — я так полагаю… А ещё туда иногда заглядывают старшие бандиты — это я точно знаю! Вот, кстати, и для вас подходящая работа…
— Я не работаю в туалете!..
— Да это не так трудно, как кажется! —
Он счастливо улыбнулся, вспомнив особенно удачные перлы.
— Уже три минуты, как идёт урок математики! — картавым голоском напомнила математичка, проходя в класс. — Почему все в коридоре?
— Володя доказывает, что писать на стенах туалета — это хорошо! — возмущённо доложила практикантка.
— Писать на стенах туалета, увы, мой друг, немудрёно… — меланхолично пробормотала учительница.
Первая красавица класса истерично хихикнула и под восторженную поддержку всех громко закончила всенародно известный стишок. Он только вздохнул, чем снова вызвал взрыв веселья, и отправился на место. Опять пошлость и смешки — а ведь о серьёзном говорил!
— Алиса Генриховна, докажите им, что единица равна двум! — мстительно посоветовал он. — А тем, кто не догадается, в чём подвох — двойку в дневник!
Класс выжидательно притих. Математичку не то чтобы никто не любил… о любви и речи не было! Её не уважали даже. Была она мала, болезненно костлява, и ещё что-то неприятное у неё произошло с тазовой областью: то ли уродство, то ли машиной поломало… — так что двигалась она вперевалку, как утица. Так её и звали за глаза. А ещё, видимо, в связи с некоторой абстрактностью и сложностью преподаваемого предмета, она обладала причудливым и непредсказуемым мышлением. Так что она вполне могла последовать совету!
— Урок сорвать хочешь? — нерешительно спросила она.
— Да Алиса Генриховна, да чего там срывать? Всё равно никто вашу алгебру не понимает и не любит, только шумят все и бездельничают! А так хоть напрягутся!
— Но это же даже не задача, а просто некорректно поставленные… — пробормотала она, подумала, пожала плечами — и взяла мелок.
— Если вы помните формулы сокращённого умножения — кто не помнит, посмотрите в учебнике — то должны понимать, что вот такое выражение равно…
Она легко и доходчиво разъяснила ход вычислений. И так же легко доказала, что единица равна двум. Класс озадаченно таращился на доску, затем кто-то потребовал повторить… В общем, урок прошёл весело и непринуждённо, учительница раскраснелась, разулыбалась… Практикантка тянула руку с задней парты, все хотела похвастаться, что она это знает, её дружно осаживали и пытались повторить вычисления сами… и звонок грянул противно и несвоевременно.
— Если Переписчиков берётся срывать урок, то делает это он неизменно качественно! — сухо подытожила математичка и приказала сдать тетради на проверку.