Неудачный персонаж
Шрифт:
— Мы немедля осуществим приношение, — скорчился в глубоком поклоне Грибус.
— Но прежде… — Сумрак, источаемый Ламиа и окружавший ее, из которого были сотканы ее морфирующие конечности, разросся, и богиня, поднявшись со дна оврага, сама зависла перед пиратами. — Прежде я полакомлюсь свежей плотью. — И тонкое щупальце мрака, стремительное и смертоносное, точно лезвие, метнулось к обездвиженному Лухраспу.
Одновременно я тоже прыгнул вперед.
— Подожди, о прекраснейшая из опаснейших! Владычица чащ, повелительница глубин, хтонически обворожительная, пугающе невероятная! — позабыв все титулы, которые позавчера сообщила
— Чего тебе, ночное отродье? — обернулась Ламиа. — Ты мне больше не интересен. Эльфийка оказалась полезнее.
— Я тоже хочу послужить! — вопил я, поглядывая на обсидианово-черное острие, застывшее у груди пирата. — Не убивай этого человека, о госпожа!
Сумрак вновь заклубился. Не отводя щупальца от усача, Ламиа наклонилась ко мне, обдав сверхъестественным холодом.
— Ты — мелкий и бессмысленный кровосос. Я не стала было обращать на тебя внимание — ведь как-никак ты тоже принадлежишь Детям Ночи… хотя ваш народ и не служит мне на этом острове. Но ты стал между мной и моей едою, упырь. Теперь скажи, какую пользу ты мог бы принести мне, жалкий комар, чтобы я не разорвала тебя на куски прямо сейчас?
— Я готов послужить тому, чтобы мой народ вернулся к твоему почитанию здесь! — воскликнул я наобум.
Ламиа усмехнулась своим алым ртом, над которым висело забрало тьмы.
— Ваш народ? Ты ничтожен, тогда как другой могущественен. Он не станет тебя даже слушать.
— Однако нас тут уже чуть больше, чем ты полагаешь, — произнес хриплый и низкий голос.
На другом краю оврага, напротив Грибуса и Лухраспа, стоял Амра.
…Нельзя сказать, что обращение в упыря пошло брутальному пирату на пользу. Кожа его теперь выглядела пергаментной, массивные скулы явственно заострились, глаза отливали красным. Но и своей мужественной харизмы Амра не потерял — скорее, обрел некий иной шарм по сравнению с прошлым образом. Плечи его стали еще шире, и волосы цвета воронова крыла так же эффектно ниспадали на них. Я тут же вспомнил собственное отражение в зеркале — костлявость, огромные уши и зеленую плешь — и, несмотря на напряженность момента, даже успел почувствовать укол зависти. Почему одним — всё, а другим — вот это вот всё?? Кстати, в уровнях Амра тоже слегка подрос.
Ламиа зашипела.
— Вот как! Вас становится больше?.. Ну что же… — Теперь она потянулась к Амре и лепестки тьмы закружились вокруг фигуры новообращенного упыря. Пират стоял неподвижно. — В тебе есть сила… Большая сила… Я могла бы тебя использовать…
— Отпусти моего старого друга, — невозмутимо усмехнулся пират, — и можешь попробовать.
— Прелес-с-стно… — прошелестела Ламиа.
Лухрасп охнул и бухнулся на четвереньки, обретя свободу движений. Впрочем, тут же вскочил и, не тратя лишних слов, отступил куда-то вглубь леса.
Мрак, из которого состояла Ламиа, обвил Амру кольцами, точно огромный питон. Только там, где у питона должна быть голова, покачивался лишенный конечностей торс богини.
— Тогда не будем зря терять время. — приказала она. — Жрицы, разбудите спящий алтарь! Хорошо, пусть это будет не человек… Тогда кто?..
Богиня, изящно повернув голову, которую окутывал кокон тьмы, огляделась.
— Ты, мелкий клоп, тоже хорошо
Из леса (к счастью, не с того направления, в котором скрылся усач) слышались топот и рев. Медведь, незадолго до этого убитый Гасаном, возродился невдалеке — и Грибус-первожрица, стоящий (стоящая?) у вывороченных корней, у куста с орехами, как раз попадал в его агро-радиус.
…Но в этот раз жертва точно была зверю не по зубам. Грибус сделал короткий жест, и рев оборвался. Медвежья туша проломила кусты орешника и в очередной раз с треском скользнула на дно оврага, сминая подлесок и тонкие деревца. Снова парализованный… Жрица была очень крута, а медведя было невероятно жалко — и не только мне. Мари тоже ойкнула и бросилась к телу мишки, который лежал на боку с разинутой пастью и яростно-перепуганно вращал вытаращенными глазами.
Черный медведь, 9 ур.
Состояние: парализован (100 % / 9 мин.) — услужливо сообщила система.
— Много лет, защищая свое дитя, медведица единовременно и сторожила алтарь, — прогромыхала богиня. — Но теперь она не нужна. Ритуальный кинжал прервет цепочку перерождений — и зверь навсегда исчезнет с этого острова, отдав свою силу мне.
…Что за черт? Это медведица? Какое еще дитя?
— У нее есть медвежонок?? Он останется без мамы? — крикнула эльфийка.
— Воистину, ибо полное скорби сердце ценнее во много раз. Даже если это сердце дикого зверя! — подтвердила Ламиа. — Твоя задача — вырезать сердце и возложить его на алтарь. Теперь, когда ты поняла, где искать алтарь, покров может спасть.
Овраг вновь наводнило шипение. Подчиняясь ему, широкие листья дерева начали стремительно вянуть и облетать. Тут же со дна оврага взметнулся ледяной вихрь, прицельно сорвавший с дерева добрых три четверти кроны. Шорох мертвой листвы, килограммами валящейся вниз, сплелся со звуками, издаваемыми богиней, в причудливую и тревожную какофонию. А на голом толстом стволе, немногим выше того места, где эльфийка висела в коконе из паутины, в ярком свете луны открылось зияющее дупло.
Грибус, завидев отверстие, повалился в земном поклоне. Эльфийка осталась стоять, гневно сжимая губы. Я, полупогребенный под листьями, внимательно наблюдал за происходящим.
— Последний из оставшихся алтарей нашел укрытие в самом центре этого острова, — продолжила вещать Ламиа.
Похоже, она была из тех NPC, которые начисто лишены чувства юмора, зато готовы пафосно рассказать случайному протагонисту все свои злодейские планы. Режим “Темный властелин” on.
Между тем Грибус стал ловко взбираться вверх — с ветки на ветку.
— Когда отряд инквизиторов, преследующих мой культ, вторгся на этот остров, они перебили жриц и разрушили все алтари, кроме этого. Последняя выжившая — ею была Элоиза — устроила тайное капище в дупле дерева, и даже глава отряда, отказавшийся покидать остров и посвятивший остаток дней поиску алтаря, не смог его обнаружить!
Грибус, достигший нужного яруса, стоя на ветке, соединил у груди руки и поклонился богине: служу, мол, и повинуюсь. И скрылся внутри дупла. Хотя лунный свет позволял различить на дереве любой из не облетевших листьев и даже узор на коре, внутрь дупла он не проникал.