Неудавшаяся история

Зингер Татьяна

«То есть, ничем», — безрадостно подумалось мне. Перспектива дальнейших совместных подвигов с каждым словом сильнее затягивалась тучами.

— Хорошо, — грустно заключила я, — с одним предателем временно разобрались. Теперь насчет случившегося. Эй, князь, посмотри сюда.

Всемил картинно отвернулся.

— Как скажешь, я и со спиной пообщаюсь. Итак, что это было? Чернокнижье.

Реакция оказалась предсказуемой. Неестественно выпрямившийся князь развернулся обратно. Его брови взлетели ко лбу.

— Но… — Всемил

лепетал, словно младенец. — Она ж… кровь… Ты не ведьма… А книжка?

— Так, начнем по порядку. Да, сила передается обрядами от одной чернокнижницы к другой. Да, она творится на крови, как своей, так и чужой. И книжки ей не нужны, да и зазубренные фразы — тоже. И… Да, Всемил, я — ведьма.

Признание далось легко. Я долго прятала его в себе, боялась, закапывала вглубь, но оно рвалось наружу. С каждой неумелой ворожбой, с очередным шрамом от пореза. Темнота жгла душу, прося о свободе. И она её получила. Когда-нибудь я обуздаю саму себя, пока же я — ведьма.

— А обучение у известных чародеев? — непонимающе моргал князь, делая мелкие шажки назад. — Ты соврала? Но прислали-то тебя из столицы, я лично читал бумаги.

— Просто ваш Капитск — такое захолустье, что туда отправили первую попавшуюся кандидатуру, настрочив в рекомендательном письме бес знает что. Мне требовалась работа, дом. Прости.

Всемил скривился от отвращения. Он схватил сумку с вещами и торопливо пошел к раскинувшим пушистые лапы елям.

— Ты куда? — удивленно.

— Подальше от тебя. Не приближайся ко мне, ведьма. — И Всемил скрылся за деревьями.

Лис хотел что-то добавить, но я уже подхватила книгу, кота и побежала следом за ушедшим князем.

Оставшиеся сутки мы втроем объяснялись исключительно жестами; чаще — неприличными. Хрупкий мир рухнул. Любая правда слаще лжи? Ну-ну.

В-пятнадцатых, не верьте её оправданиям

«Тяжелее всего не признать поражение, а осознать, что всё делалось впустую. И без твоих поступков всем было бы лучше».

Житейские рассуждения

За последующие дни мы обмолвились едва ли парой-тройкой слов — когда выбирался кратчайший путь. Ложились спать в тишине и будили друг друга пинками, посему никто не рисковал просыпаться последним.

Конечно, любой вполне мог уйти. Но при всех смертельных обидах мы держались вместе: ждали отстающего и готовили пищу на троих.

Я четырежды извинялась перед Всемилом — надо же, заставил чувствовать себя виноватой, — но тот не реагировал.

Лис мельтешил, будто побитый пес подле хозяина: он таскал сумки, собирал грибы, разыскивал поляны для отдыха и наполнял фляжки до краев в найденных им же ручейках. И преданно заглядывал в глаза. Чхать я хотела на его преданность!

А дорожка расширялась, обретала черты мощенной, перестала вилять чудными зигзагами. Недавно отшлифованные

указатели показывали, сколько верст осталось до столицы. Число пугало, но я понимала, что прошли мы в разы больше, и поэтому пыталась забыть о плохом.

Возник вполне закономерный вопрос: что дальше? Всемил пойдет на поклон к родителям, а мы с Лисом доставим «важную персону» и отправимся в изгнание? Ну нет, я истоптала башмаки не ради такого исхода.

— Князь, что будет с нами, когда мы приведем тебя домой? — угрюмо обратилась я.

Всемил, чего и следовало ожидать, многозначительно молчал.

— Отвечай, — с резкостью в тоне.

Князь ускорился. Нет, я терпела детские выходки, но ребячество уже засело рыбьей костью посреди горла. Я, протяжно зевнув, уселась у обочины и открыла книгу где-то на середине, блуждающим взглядом бегая по страницам.

— Чем занимаешься? — Лис заглянул за плечо и чуть не получил локтем в живот. Чтоб не лез.

— А, — я ответила нарочито громко, — ерунда. Как считаешь, князю подойдет обличие жабы или муравья?

Всемил остановился. Он вроде не сменил брезгливого выражения лица, но вполоборота повернутый корпус намекал на то, что мужчина напряженно прислушивается к беседе. Вероятно, инцидент с исчезнувшим голосом полностью убедил его в том, что я обычно исполняю задуманное.

— Жабы, — любезно подсказал Лис.

— Замечательно.

— Эй! — Князь одним прыжком подлетел ко мне. — Остановись.

Что, голубчик, клюнул на ведьмовскую уловку?

— Заклинаю силы природные, подкрепленные землею-матушкой, — я деловито собрала в кулак горсть песка и рассыпала его вокруг себя, — речи пламенные услышать да обратить неугодного, горделивого князя в жабу болотную, зеленую аки трава увядшая.

— Хватит! — Всемил принялся выдергивать книгу.

— Отпусти, — прошипела я.

— Иначе что?

В нотках его голоса появилось ехидство. Ну, раз уж роль злой чернокнижницы отводится мне, то исполню её с честью и достоинством.

— С крыльями, — закончила я, вытирая ладонь о штанину и резко выпуская книгу.

— Чего? — переспросил покачнувшийся Всемил.

— В жабу с крыльями. Чтобы тебя даже сородичи презирали.

Князь вздрогнул. Я приблизилась к нему почти вплотную, пристально вглядываясь вглубь голубых очей. Бедняга не рискнул отвести взор, но часто и судорожно задышал.

Шаг, улыбка, шаг. Склоненная набок голова. И… бросок! Я дернулась к князю, и тот отшатнулся, спотыкаясь на ровном месте.

— Страшно? — с материнской заботой узнала я. — Так вот, или ты объясняешься, или учишься летать крошечными обломанными крылышками. И поверь, целыми они тебе не достанутся.

Я забрала книгу из дрожащих рук и торопливо пошла, стараясь не замечать улыбающегося Лиса, семенящего в двух локтях сбоку.

— Я не собираюсь ничего с вами делать, — помедлив, выдавил князь.