Неудавшееся торжество в Боннингтон-холле
Шрифт:
– Вы знакомы с мисс Уайт всего три месяца?! – изобразил искреннее удивление Тодд. – Что ж, в наши дни многие люди не относятся к браку так серьёзно, как наши предки. Они связывают себя узами Гименея, едва зная друг друга. А о том, чтобы прежде как следует познакомиться с семьёй своей будущей половины, никто даже и речи не ведёт!
– Прошу прощения, что встреваю в ваш семейный разговор, – вежливо произнёс Поль Брикман, – но, по-моему, стремление жениться по любви похвально. К тому же, позвольте заметить, одобрение родителями брака их детей далеко не всегда гарантирует молодым счастливую
На длинном худом лице Тодда промелькнула кривая ухмылка.
– Я лишь имел ввиду, что мы очень мало знаем о мисс Уайт, – пояснил он.
– Но ведь когда ты, Тодд, женился на Шейле, мы тоже знали о тебе не так уж и много. Разве только то, что ты владеешь ценными бумагами и знаком со многими влиятельными людьми. Или это и есть то главное, что должна знать семья? – парировал Брэдвелл.
– Ну, допустим, это не главное, но и далеко не последнее из того, о чём близкие должны знать, – поддержала мужа Шейла.
На дальнем конце стола снова громко заговорила Дебора Спаркл:
– Я ничуть не сомневалась, дорогой Роджер, что буду первой, кого ты познакомишь со своей избранницей. Представляла, как вы будете вместе приезжать ко мне в гости, как мы будем пить чай и болтать о всякой всячине.
Болтовня «о всякой всячине» с тугоухой тётей отнюдь не казалась Брэдвеллу заманчивой перспективой. Он хотел было что-то ответить ей, но в следующую минуту передумал. Зачем? Миссис Спаркл никогда не считалась с мнением и чувствами других людей. Она не принимала в расчёт чьи-то обстоятельства и доводы. Это так в её духе – быть уверенной, что, серьёзно влюбившись, он бросит всё и немедленно отправится в Лондон, чтобы представить ей свою невесту. И вот тётя обижена на него за то, что всё получилось совсем по-другому. Она дуется, как ребёнок и, забывая повод, по которому все собрались, ворчит за праздничным столом. И всё же приличия требовали, чтобы он хоть что-то сказал.
– Дорогая тётя, мы с Эвелин с удовольствием восполним это упущение! – нарочито бравурно произнёс Роджер. – Уверяю, что впереди у нас с вами будет не одно милое уютное чаепитие!
То ли не расслышав слов племянника, то ли утратив интерес к ею же поднятой теме, Дебора Спаркл больше не взглянула в сторону Роджера и переключилась на поданный к столу десерт.
Шейла Гейтли, на какое-то время не принимавшая участия в разговоре, с притворным добродушием в голосе обратилась к мисс Уайт:
– Скажите, дорогая Эвелин, сейчас в моде такие яркие цвета? Или вы отдаёте им предпочтение, потому что родились в Индии?
Сидящие за столом поняли, что её вопрос относился к ярко-бирюзовому платью девушки. Такое внимание смутило Эвелин: на её щеках выступил румянец, и, опустив глаза, она тихо ответила:
– Я… даже не могу сказать. Когда я выбирала это платье, то совсем не следовала моде. Просто оно мне понравилось.
– О, это платье не сшито на заказ – вы купили его готовым? – чеканя каждое слово, произнесла Шейла. – Можно поинтересоваться, в каком магазине?
– Не выдавайте своих секретов, Эвелин! – весело воскликнул Поль Брикман. – Пусть только вы одна будете знать, где можно приобрести такой великолепный наряд. Он необыкновенно вам идёт! Уверен, что
Девушка с благодарностью посмотрела в сторону Поля. Она с самого начала почувствовала острое желание сидящих за столом унизить её, поставить в неловкое положение. Именно поэтому она испытывала огромную признательность судьбе за то, что в этот день на её стороне был не только Роджер, но и Райли с Брикманом. Мужчины легко перехватывали выпущенные в Эвелин стрелы, не давая злопыхателям торжествовать.
Всё это время Генри Донован, молча сидевший напротив супругов Гейтли, переводил насмешливый взгляд с одного говорящего на другого. Этот взгляд красноречиво говорил о том, что он получал удовольствие от словесной перепалки, что вполне соответствовало его натуре.
Внешность Генри нельзя было назвать выдающейся: прямой, несколько длинноватый нос, умные с хитринкой глаза. Однако он обладал живой мимикой и широкой заразительной улыбкой. Когда он улыбался, собеседникам было трудно противиться его обаянию: они ловили себя на том, что их губы невольно растягиваются в ответной улыбке. Выглядел Донован всегда ухоженно и одевался щеголевато, по последней моде.
Неожиданно Генри остановил свой взгляд на Эвелин, оценивающе разглядывая её, и спустя минуту заговорил мягким, вкрадчивым голосом:
– Признаться, я не очень разбираюсь в ювелирном искусстве, но позвольте сказать, что ваши серьги просто великолепны! Не подскажете, что это за камни?
Немного стушевавшись, но тут же овладев собой, мисс Уайт ответила:
– Это изумруды. Серьги – подарок родителей.
– Щедрый подарок, ничего не скажешь! А они настоящие? – в голосе Генри звучала издёвка.
– Да, настоящие, – коротко ответила девушка, и тут же ей на помощь снова пришёл Поль Брикман:
– Даже если бы серьги были искусственными, это ровным счётом ничего бы не меняло. Бижутерия сейчас очень популярна среди молодёжи, и даже сама Коко Шанель отдаёт ей предпочтение.
– Я вижу, вы большой знаток в области женских аксессуаров! – продолжал язвить Генри.
– О, нет, вы ошибаетесь. Просто моей дочери шестнадцать лет, и от неё я знаю, что сейчас в голове у её сверстников. Да и как директору школы мне приходится много общаться с юными леди, и поэтому между нами происходит нечто вроде обмена информацией.
И только Эдвин с Рондой не принимали участия в беседе. Казалось, им было мало дела до Эвелин, её родителей, родственников и семейного бизнеса. Аддерли-младший сидел с безучастным видом, словно пребывал в своём мире, где он чувствовал себя спокойно и уверенно. В отличие от мужа, Ронда была живой, подвижной, даже заполошной. За столом она тоже скучала и, увлекаясь течением собственных мыслей, то и дело что-то задевала или роняла. Весь вечер она жаждала вклиниться в разговор и перевести его в другое русло. Ей не терпелось поделиться с кем-нибудь своим литературным опытом, но она знала, что в лице Шейлы, Тодда или Генри она не найдёт заинтересованных слушателей. Поэтому в качестве собеседницы Ронда выбрала невесту Брэдвелла и в первый же подходящий момент обратилась к ней с несколько высокопарным вопросом: