Неудобная правда. Часть пятая
Шрифт:
Лис в секте поклонников Иуды
Пройдя несколько километров вглубь леса, беглец остановился. Впереди стояло необычной формы здание. Бревенчатое, большое, круглое, оно выглядело так, как будто на нём отсутствовала крыша. Приблизившись к нему Лис услышал внутри необычного строения равномерный гул множества заунывно поющих голосов.
Помня сказанное Светланой, Лис осторожно приоткрыл маленькую дверь. В нос ударил резкий запах гари от расставленных повсюду свечей. Стараясь ничем
Его внимание привлёк потолок, имеющий вид перевёрнутого купола церкви. Вершина купола заканчивалась верёвочной петлёй, с конца которой, в подставленную снизу большую медную чашу, тоненькой струйкой стекала вода. Изнутри все стены здания были заполнены подобием икон, но изображения, из-за скудного освещения, невозможно было разобрать.
Внутри находилось около тридцати человек. Все они, подняв глаза к потолку, заунывно пели какую-то то ли песню, то ли молитву. Лис смотрел и не решался войти. Он обратил внимание, все находящиеся внутри были калеками с разными увечьями. Многие из людей стояли, опираясь на самодельные костыли и сучковатые палки.
Вдруг сильный удар сзади бросил его вперёд. Лис, головой протаранив дверь влетел внутрь и прокатившись кубарем растянулся на полу прямо под ногами толпящихся прихожан необычной церкви. Пение прекратилось, десятки глаз уставились на распластавшегося на полу тело незнакомца. Следом с улицы протиснулся огромный однорукий мужик, и, как бы извиняясь, промолвил.
– На карауле был, а тут этот, как тать, в щель подглядывал. Убивать сразу не стал, разобраться бы кто, да откуда.
Из-за спин собравшихся вышел, опираясь на костыли, седовласый старик с бородой до пояса, и приказал: «Поднимите его». Тут же чьи-то сильные руки подхватили Лиса и поставили на ноги.
– Рассказывай, мил человек, для какой цели пожаловал? – строго спросил, по всей видимости, руководитель толпы.
– Я бабку Матрёну ищу, – испуганно ответил Лис.
Из онемевшей толпы, волоча ногу, вышла старая женщина.
– Чёт я тебя в своих сродниках не припоминаю. – внимательно глядя на испуганного гостя, сказала она.
– Я от Светы иду, она указала мне дорогу сюда, вас найти велела, сказала вы поможете, меня деревенские убить хотят. – Лис сбивчиво стал рассказывать свою историю. Его никто не перебивал, люди слушала внимательно.
Закончив свою речь рассказом о том, как Светлана спалила себя огнём, Лис внезапно расплакался. Стоял и ревел, как ребёнок, не обращая внимания на окружающих. Вдруг кто-то в толпе не выдержал и тоже стал тихонько плакать, за ним второй, третий … Вскоре все, находящиеся в помещении, запричитали, заскулили тонкими голосами: «Света, миленькая, да за что ж тебе смерть-то такая, за какие такие грехи, родненькая ты наша. Ой,
Многоголосые стенания постепенно переходили в один общий тягучий вой. От профессионального хора похоронных плакальщиц, работу которых Лис однажды мог наблюдать на прощании с внезапно умершим другом, тоскливый, полный неподдельной скорби плач качающихся на костылях калек разительно отличался искренностью, остротой отчаяния, режущей сознание нестерпимой болью, от чего на душе становилось тяжело так, что было трудно дышать.
Мужчина, что первый заговорил с Лисом, останавливая слезливые причитания, негромко сказал: «Ну, успокаивайтесь, бабоньки. Светочку нашу уже не вернёшь, молитесь каждый в себе, до завтрева, за душу её неприкаянную. Просите у Иуды защитника, дабы не оставил деву без своего покровительства, а уж он, избранный, позаботится, чай, о ней, не сумлевайтесь.
– Как кличут то тебя? – перебивая голосом обильные всхлипывания окружавших его людей вновь обратился он к Лису.
– Азар – представился Лис.
– Ну а меня Игнатом величают – утирая платком мокрые глаза, представился мужчина – Про остальных тебе знать нет нужды. «Идём-ка со мной» – приказал он, и пошёл на выход. Оглянувшись на всех, повысив голос, властно добавил: «Расходимся народ, всем отдыхать велено. Да помяните перед сном мученицу Светлану, миром загубленную. Завтра, как полагается, всенощную по ней стоять будем, не оставим голубочку нашу одну». Игнат, а следом за ним и Лис вышли из помещения, не дожидаясь остальных.
Двигался Игнат, несмотря на кромешную темноту, на своих костылях уверенно, с силой вбивая их в землю, шёл и громко бурчал: «Вот те раз, за одни сутки две беды, два паскудства нам привалило. Где грязно наследили, что не так община сделала, кто провинился в мыслях своих? Завтра узнаю, каждого каяться заставлю.
Шли недолго. Остановились у крутого оврага, стена которого была испещрена большими чёрными дырами, как будто великаны-ласточки береговушки постарались.
– Вот и мои хоромы, – вскинув костыль показал Игнат на одну из нор, находящуюся с краю высокого оврага. Он слегка толкнул гостя – Полезай, я следом.
Лис протиснулся в узкий ход норы, следом за ним пролез и Игнат.
– Прими чуть вправо, – попросил он. Наощупь достал банку, воняющую соляркой, в которой торчала свёрнутая жгутом тряпка, зажёг и поставил в небольшую нишу в стене.
Лис быстрым взглядом окинул скудное жилище предводителя отшельников. В одном углу кучей лежал ворох какой-то одежды, в другом закоптевший чугунок, две мятые алюминиевые миски и пара кружек, основное место пещеры занимала импровизированная постель. Она состояла из толстого слоя еловых веток, разложенных прямо на землю и накиданной сверху веток сухой травы.
Конец ознакомительного фрагмента.