Неудобная правда. Часть вторая

Раскаяние Людовика XV

Убийство надломило Людовика. Каждую ночь он просыпался в холодном поту леденящего страха, оттого что во сне видел растерзанную им Элис. Стоя в рваном платье и опустив плетьми руки, она смотрела на короля глазами, полными глубокой боли и слёз, и тихим голосом задавала ему один и тот же вопрос: «За что ты убил невинную?»

Дошло до того, что монарх, боясь заснуть, подолгу мучил себя многочасовым хождением по спальной комнате, с силой хлопая себя по щекам. Пытаясь отогнать власть сна, он часто умывался ледяной водой, но, проигрывая природе, валился в постель, чтобы вновь увидеть несчастную, истерзанную его злом жертву.

Измотанный душевными страданиями, пребывая целыми

днями в глубокой печали, король всё чаще задумывался о том, что его жизнь, прожитая в праздности, была больше похожа на скотскую. Всё отведённое ему судьбой время он ублажал своё тело красивыми одеждами, вкусной едой, наслаждался плотскими утехами, не задумываясь о будущем своей души. Воспоминания о прошлых удовольствиях совсем не радовали, напротив, тяготили, давя неподъёмным грузом, тянули куда-то вниз, в незримую пропасть.

Спустя несколько дней после убийства Элис король получил письмо от одной из своих дочерей, которая много лет назад решила положить жизнь свою на служение Господу, подвизаясь в одном из монастырей. В письме монахиня королевской крови слёзно просила отца вспомнить о том, что он, находясь на закате своей жизни, так и не соизволил задуматься о покаянии, о необходимости как можно скорее заняться спасением своей души.

Людовик, часто долгими одинокими ночами перечитывая послание, пришёл к осознанию правоты наставлений дочери, продиктованных исключительно заботой и любовью к нему. Он корил себя за то, что, поддавшись на уговоры сатаны, тем самым обрёк душу свою на вечное горение в жарком пламени ада. В предчувствии близкого бесславного конца грешник решил потратить оставшееся короткое время жизни на то, чтобы попытаться искренним раскаянием испросить прощение у милостивого Всевышнего.

В жизни любого человека однажды наступает тот момент, когда он становится честным с самим с собой, когда совесть мучают неудобные, порой очень трудные вопросы, на которые необходимо ответить, когда важно признаться самому себе в чём-то постыдном, как на исповеди. Иначе стойкое ощущение вины за ошибки прошлого не оставит и будет возвращаться к человеку вновь и вновь, мучая его и мешая быть если не счастливым, то хотя бы спокойным.

Король изменился. Он стал присутствовать на всех богослужениях и с величайшим благоговением слушал проповеди, строго соблюдал посты и скорбно каялся, воздев к небу больной взгляд старческих глаз. Людовик очень боялся ответственности и расплаты за всё то страшное, что творил в течение всей своей, как сейчас оказалось, быстро пролетевшей пустой жизни.

Мечась по тёмной комнате в поисках душевного покоя, он вспомнил наставление архиепископа Христофора Бомона: «Ваше Величество, ваше внимание не должно быть сосредоточено только на внешней стороне религии – на соблюдении обрядов, постов и прочих церемоний, это лишь оболочка. Задумайтесь над тем, что вы не причащались более тридцати лет. Вот это страшно! Ваше образцовое благочестие, выказанное прилюдно во время службы в Соборе, каким бы искренним оно ни было, не способно принести душе вашей много пользы по причине того, что отвлекает окружающее вас общество от связи с истиной, мешает соединению нити молитвы с Вечностью, рвёт её, неосознанно, но рвёт. Вы можете потратить все ваши годы на присутствие в церкви, но мой вам совет – уделяйте как можно больше времени молитве, оставаясь наедине с Господом. Иисус учил нас: «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Вот так вы и поступайте, Ваше Величество. Чтобы ничто внешнее не отвлекало вас от слов исходящей от сердца искренней молитвы вашей. Господь обязательно призовёт вас к себе, если обнажите перед ним все пороки свои и будете каяться, молясь до кровавого пота, ведь грехов у нас с вами,

Ваше Величество, будем честны, в избытке», – грустно усмехнулся архиепископ.

В один из дней, находясь, как казалось кающемуся Бурбону, наедине с Господом, король горячо молился и в какой-то момент, прельстившись силой слов своих, их горячностью, увидел образ представшего перед ним ангела, парящего на некотором расстоянии от пола. В белых одеждах, со сверкающим мечом в руках, ангел неслышно парил в воздухе, прожигая пламенным взором стоящую на коленях тучную фигуру.

Взволнованный Людовик, с жаром бормоча «Отче наш», искоса поглядывая на пришельца из другого измерения, с тихим изумлением думал о том, что он, грешный, смог всё-таки достучаться до царства Всевышнего. Эта дерзкая мысль прибавила ему уверенности, и он на секунду представил себя ходящим в райских кущах среди бесчисленного множества счастливых тонких тел святых, мощными голосами поющих хвалу Создателю.

Но по неизвестной причине не чувствовала душа его радости, как когда она соприкасается с безмерной благодатью. Вместо ликования в сердце был необъяснимый страх, чувство большого стыда и гнетущее ощущение вины. Бурбону вдруг подумалось, что о его смертных грехах узнало всё царство Божие и явившийся Ангел был послан с недоброй вестью, не в облегчение, а в обличение его, недостойного.

Людовик быстро перекрестился и, сложив молитвенно на груди руки, как-то очень тоскливо и вопрошающе поднял взгляд на прибывшего свыше.

В звенящей тишине послышался шорох тихой речи: «Повезло тебе, король, твои руки не связаны за спиной, и ты имеешь возможность делать крестообразные движения. Повезло тебе, король, твой рот не забит грязной тряпкой, и ты имеешь возможность извергать из него слова покаяния. Повезло тебе, король, никто не стоит над тобой с плетью, и ты имеешь возможность говорить о своих грехах так долго, как сам желаешь. Повезло тебе, король, никто не давит на тебя силой массы тела своего, перекрывая подачу воздуха в твои лёгкие, и ты имеешь возможность дышать.

Итак, внемли слову моему с трепетом. Я прибыл от пославшего меня объявить тебе: услышаны вопли твои жалкие и стенания нервные, достал ты осуждающими себя самого криками до самого верха. Взвешены на весах Фемиды дела твои. И найден ты недостойным царства Бога. Ибо вопиёт к вечному судии плач убиенной тобой Элис, отданной на заклание твой похоти! Ликует невинная душа её, ныне пребывая в сонме ангелов, наслаждается кроткая жертва светом Божьей благодати. И нет места твоему подлому естеству возле её души. Ибо если с преданными на заклание будут и души погубивших их извергов, то осквернится рай, в котором любовь. Во веки веков не бывать этому!

Знай, ты, всю жизнь прослуживший сатане и проживший многие лета в непотребстве дел своих: вовеки не видать тебе царствия Божия, закрыты для тебя ворота чистых обителей, в коих покоятся души верных Господу. Нельзя служить двум господам и бегать по желанию своему от одного к другому. Твой дом – ад, предатель! Уверуй в это и прекрати бесплодные попытки избежать предназначенного тебе. Ты недостоин прощения и навеки приговорён к вечным мукам!

Сейчас повелеваю тебе: смирись с участью души своей, прекрати тревожить Господа ложью правды своей, не отвлекай Его от процесса воздаяния Им любви искренне любящим Его».

Тонкое тело ангела, колеблясь в воздухе, медленно полетело в сторону закрытых дверей и, легко просочившись сквозь них, исчезло.

На полу в горьком одиночестве, вытирая шёлковым платком обильно текущие слёзы, в глубокой задумчивости сидел жалкий старик. Вспоминая сказанное ангелом, он понимал, что нет больше надежды на спасение, как и нет никакой возможности продлить свою жизнь насколько возможно долго, чтобы отсрочить неминуемо приближающуюся казнь его обречённой на вечные муки души.