Неудобные женщины. История феминизма в 11 конфликтах
Шрифт:
В деле Радмахеров менее состоятельным супругом был мужчина, но в большинстве подобных случаев финансово слабой стороной оказывается женщина. Когда верховные судьи выносили решение по этому делу, их «взгляды исподлобья» выглядели несколько наигранно. Как писал один из судей, задача брачного контракта – «отказать экономически слабейшей стороне в том, что ей – обычно это все же она – причитается». А затем последний удар: «Конечно, существует гендерный аспект в решении таких вопросов, которые можно счесть неподходящими для коллегии судей, состоящей из восьми мужчин и одной женщины».
Такая резкость формулировок оправданна. Сегодня, спустя 180 лет после бракоразводного процесса Каролины Нортон, в котором все силы были на стороне мужчины, наше законодательство по-прежнему находится в руках мужчин. Причем определенных мужчин. Более 70 % верховных судей получили образование
Судья, процитированная ранее, – первая женщина в составе палаты лордов, которая работает в апелляционном суде. Она сделала карьеру по научной, а не традиционной судейской линии. В сентябре 2017 года она стала первой женщиной – председателем Верховного суда. Ее зовут Бренда Хейл.
Прочитав биографию леди Хейл, я отметила две вещи. Во-первых, она называет себя феминисткой: на ее гербе красуется надпись: «Omnia Femina Aequissimae» («Женщины равны со всеми»). Во-вторых, она разведена.
Как человек Бренда Хейл – это тихий ужас. Я познакомилась с ней в здании Верховного суда на Парламент-сквер, где находится ее кабинет, набитый фарфоровыми лягушками, – своего рода шутка для посвященных: второго мужа она описывала как сказочного «принца-лягушку».
Ее карьера напоминает нам, как быстро менялось общество. В 1966 году, когда она окончила юридический факультет, бракоразводное законодательство строилось на концепции вины и невиновности. К неудобным женщинам при разделе имущества относились более строго. По словам леди Хейл, считалось, что женщина «должна быть невинна, как овечка, чтобы получить от мужа хоть что-то; чем дальше она от абсолютной невинности, тем меньше ей причитается». Если жену можно упрекнуть в ворчливости, она рискует получить меньше. Я спросила, согласна ли она с тем, что бракоразводный процесс – это наказание, заставляющее обоих супругов ощутить себя неудачниками. «Нет, я не соглашусь, – ответила она. – Брак предполагает пожизненные обязательства, и развестись можно, лишь если произошло фундаментальное нарушение брачного контракта, – тогда вам как потерпевшему разрешено разорвать отношения с виновным. Так что, конечно, есть виновник и потерпевший».
В 1969 году раздельное проживание – нейтральное понятие – вошло в список оснований для развода, и идею «матримониального ущерба» упразднили. Сегодня, по мнению леди Хейл, главная проблема кроется в наследии старой законодательной системы. Кажется, что развод – это в первую очередь определение, кто прав, а кто виноват, но на деле система «и не пытается определить виновника. Поэтому многие считают ее несправедливой». Супруги должны договориться, кто возьмет на себя роль «безрассудного» или распутного, даже если у обоих есть любовники или они оба сделали брак невыносимым.
По мнению леди Хейл, должны существовать «разводы, в которых никто не виноват», просто оба супруга приняли решение завершить отношения. После 6 месяцев размышления они подписывают дополнительное соглашение, где подтверждают свое решение. Нет необходимости выяснять, кто кого бросил, кто с кем спал и кто с кем плохо обращался. Паре просто предоставляется развод.
Это напоминает нынешние основания для расторжения брака, не так ли? Нет, это не так. Развод, в котором никто не виноват, не нуждается в проверках и обоснованиях. Если сейчас основанием может быть «раздельное проживание», вам предстоит доказать, что вы действительно разъехались, – возможно, для этого потребуются закладные, банковские выписки и другие документы, и ваш партнер может это оспорить. Когда я просматривала руководства по феминизму 1970-х, меня поразил тот факт, что одной женщине не позволили развестись с мужем, поскольку он проживал с ней в соседней комнате и она продолжала ему готовить. Ее попытку мягко разорвать отношения с супругом, минимально травмировав детей, сочли поводом для отказа в расторжении брака.
Время для воплощения идеи разводов, в которых никто не виноват, пришло. Впрочем, такое ощущение существует уже почти 30 лет. В 1990 году в докладе Юридической комиссии было рекомендовано пересмотреть основания для развода, которые «запутывают и вводят в заблуждение». Супруги не понимали искусственных категорий
По словам леди Хейл, идею развода, в котором никто не виноват, критиковали за то, что она «ставит под вопрос саму традицию брака, и необходимо разводиться только на основании обвинений, поскольку в ином случае развод станет слишком легким и даже моральным делом». Впрочем, она отмечает, что получить развод сравнительно легко, если обе стороны согласны с его основанием. Это быстро, если одна из сторон признается в измене [13] .
Когда я развелась, мне было ближе к тридцати, у меня были хорошие друзья, любящая семья и приличная работа. И все же это был опыт глубокого одиночества. Я приняла решение в декабре, и сразу встал вопрос: как быть с Рождеством? Кто же разводится перед Рождеством? И как найти себе жилье в праздники? Я осталась с мужем до января. Но это принесло свои сложности. Когда собираешься уйти, это отравляет любое взаимодействие с партнером. Ты лжешь тому, кто любит тебя и кого отчасти еще любишь сама.
13
Гражданский или однополый брак нельзя расторгнуть на основании адюльтера. Согласно нашему законодательству, единственный вид секса, достаточный для разрыва брачного договора, – это старое доброе вагинальное проникновение. Как мы увидим позже, это часть устаревшего представления о том, что такое «нормальный» секс. Но в то же время это отличная новость для поклонников кунилингуса, которые остаются в браке.
Далее – практические соображения. У меня почти не было накоплений, их хватало только на оплату съемного жилья, после того как я проведу пару недель в свободной комнате у друзей. Они забрали меня из нашего бывшего дома на такси с вещами. Я сказала: все, что мне нужно, – это моя одежда и книги. Ведь это я все испортила, в конце концов. В первую ночь на новом месте я долго смотрела в окно на станцию Хайбери. В квартире не было занавесок. Я разделась в темноте, надеясь, что в доме напротив не притаился извращенец в очках ночного видения. Я постоянно думала о других женщинах, которые сделали то же, что и я. Насколько труднее было бы разводиться с детьми. Насколько труднее уйти средь бела дня от партнера-насильника, который контролирует все. Насколько труднее уходить, имея совместный банковский счет. Насколько труднее вообще не иметь банковского счета.
Феминистки второй волны боролись за экономическую независимость женщин, и эта борьба еще не окончена. Программа всеобщего кредитования – флагманская реформа Иэна Дункана Смита, которая объединила шесть пособий в одно, – это откат назад. Она автоматически делает получателем пособия «главу семьи», что перечеркивает десятилетия феминистской агитации. В 1975 году, когда было введено пособие на ребенка, которое заменило семейное пособие, лейбористка Барбара Касл озаботилась тем, чтобы его получала мать ребенка. В палате общин Барбара предложила «новое универсальное, не целевое, не облагаемое налогом денежное пособие на детей, в том числе на первенца, которое выплачивается матери». В то время много говорили о том, что будет «проще» включить пособие по материнству в платежные ведомости кормильца семьи. Это означало бы, что почти в каждой семье получателем стал бы мужчина. Касл критиковала эту идею, потому что эти деньги могли бы облегчить жизнь женщинам, у которых к середине недели кончаются «деньги на продукты». Пособие должно было попасть в дамскую сумочку, а не в мужской портфель. Так женщины, которые не имели оплачиваемой работы, получили бы немного собственных денег.